“Поэтому ее [Цветаевой] судьба до такой степени наэлектризована посмертным читательским интересом, а разговор о ней почти неминуемо ведется в модусе товарищеского суда. <...> Говоря о Цветаевой, мы говорим о себе — и не только потому, что ее жизнь несет печать той античной ужасности, о существовании которой мы знаем по собственным худшим опасениям. Ее история — важная глава в невидимой книге коллективного опыта; и, в отличие от прочих, тут мы получаем информацию из первых рук”.
“Стоять лицом к стене собственной смертной камеры — дело довольно мучительное. Естественней предпочитать поэзию, которая помогает нам отвернуться, а лучше бы — забыть о существовании камеры. Есть авторы, предлагающие нам выглянуть в окно (
Танки грязи не боятся!Беседу вел Егор Молданов. — “Литературная Россия”, 2009, № 35, 4 сентября
ГоворитСергей Беляков:“Впрочем, я полагаю, эту тему пора закрыть. Слишком долго мы обсуждаем роман [„Асан”], который не стоит обсуждения. Лучше как-нибудь поговорим об „Испуге”. Это гораздо интереснее”.
Денис Тукмаков.Зачем? — “Завтра”, 2009, № 41, 7 октября.
“<...> каверзность вопроса „Зачем?” заключается в том, что его приходится задавать до бесконечности. Я построил картинку имперского величия русского народа. Но что, если задаться вопросом: а зачем русским это величие? Я исходил из того, что суверенитет нации является необсуждаемой ценностью. Но что, если спросить: а зачем русским быть суверенными? Выяснилось, зачем империя русским, — но зачем существуют сами русские? Вопрос вовсе не лишен логики, если взглянуть на реальность