Новый Мир ( № 1 2012)

Путешествуя, невольно поглощаешь самые разные сведения в количествах, опасных для любого сочинения, будь то даже обычный путевой дневник, который они угрожают разломать, как переписанные в него статьи из Википедии. Но мы ведь продолжаем наши размышления над действительностью. А Тагиев — слишком яркая фигура, чтобы в таком размышлении обойти его стороной. В нем выявился подлинный гений азербайджанского народа, гений в высшей степени артистический, если считать творчеством смелые мазки на грандиозной палитре жизни. Родился Гаджи Зейналабдин так давно, что нам попросту трудно представить себе это время — в 1823 году, в семье башмачника. А закончил жизнь уже после революции. При этом до революции он был одним из самых богатых бакинских нефтепромышленников и, безусловно, человеком, заметным не только в Российской империи, но и во всем мусульманском мире. Взлет его совпал с началом первого нефтяного бума. Его прежняя жизнь, полная неустанных трудов, которые позволили ему, сыну башмачника, выбиться в люди, была буквально взорвана. Ему было уже за пятьдесят, он был владельцем нескольких мануфактурных лавок, небольшого керосинового завода и участка арендованной земли в Биби-Эйбате (неподалеку от Баку), когда в 1878 году на этом участке ударил нефтяной фонтан. Бабах! Тогда еще цена на нефтеносные участки была невысока, он прикупил 30 десятин нефтеносной земли — и началась феерия. В 55 лет человек (даже сегодня) невольно подводит основные итоги жизни, а для Тагиева жизнь только началась. Причем чем невероятнее становилось его богатство, тем шире расточалась его щедрость. Всю жизнь он осуществлял грандиозный план преображения своей родины из темной окраины империи в просвещенный и процветающий край. Как бывший каменщик, он начал со строительства. Говорят, Тагиев хотел построить в Баку 100 домов, но успел только девяносто девять. Он открыл в городе первую в  исламском мире школу для девочек. Для этого ему пришлось задобрить щедрыми дарами императрицу Александру Федоровну (жену царя Николая II) и отправить своих посланников, духовных лиц, в Мекку и Медину, чтобы добиться от тогдашних мусульманских имамов разрешения на школу. Когда в школу пришли первые 20 учениц, это был подлинный переворот в сознании народа! Очень быстро выяснилось, что школе не хватает преподавателей — и он открыл двухгодичные курсы для учителей. В 1915 году в Баку было уже пять женских школ. Тагиев тратил на просвещение в Азербайджане в несколько раз больше, чем государство! Ежегодно он отправлял 20 талантливых юношей на учебу в разные университеты мира. Основал на Апшероне две школы земледелия и садоводства… Простое перечисление сделанного им не влезает в строку, норовит расшириться все новыми и новыми подробностями… Первый городской драматический театр, первый трамвай на конной тяге, первый в городе водопровод… Даже первый автомобиль был у Тагиева — а уж потом у Ротшильда. В голод 1892 года он наполнил зерном хлебные амбары и, когда спекулянты подняли цены, за свой счет кормил народ. Он добился перевода Корана на азербайджанский язык, собрал библиотеку русской и мировой классики, при этом всю жизнь оставаясь неграмотным! И вот когда слава его как мецената была в зените (он поддерживал несколько школ в Персии, исламскую газету в Индии, был председателем армянского, еврейского, мусульманского и русского обществ в Баку), а богатство воистину не знало пределов (помимо нефтепромыслов, казну Тагиева щедро пополняла выстроенная им грандиозная ткацкая фабрика, оснащенная английскими станками, и рыбные промыслы на Каспии от Махачкалы до Баку), — так вот, повторюсь, когда слава и богатство его достигли зенита, и состоялся памятный разговор Тагиева с Абу-Турабом.