Новый Мир ( № 1 2012)

Было так тихо, будто, как на Гобустане, не было всего этого мира там,вовне.Этого мира не было не в смысле только автомобильного шума, разнообразного грохота и других присущих ему звуков; здесь не ощущалось его шизофренической активности, злойодержимости, подвластности деньгам. Возможно, это поселение умирало: идя, я так и не встретил на улице ни одного человека. Не было и ни одного магазина, где можно было бы что-нибудь продать или купить. Жизнь людей — так, как заявлена она была в человеческих постройках, — здесь подразумевала очень неторопливый ритм, терпеливый и нелегкий труд праведников…

Наконец, я вышел на небольшую площадь. Справа возвышалась полуразрушенная башня, возле которой без движения стояла помятая бетономешалка, а слева был одноэтажный дом современной постройки — на ступеньках меня поджидали Азер и могучий смуглый мужчина с крупной лысой головой, в пиджаке и тонкой джинсовой рубахе, который поглядел на меня и как-то по-отечески спросил:

— Нагулялся?

— Для начала — да, — сказал я.

— Хорошо сказано: «для начала», — рассмеялся Фикрет.

Мы познакомились.

— Сколько лет? — поинтересовался наш хозяин.

— Сорок девять.

— А мне пятьдесят один, — сказал он.

Рядом мы выглядели примерно как отец с сыном, разве что голова у меня была седая.

Ну а дальше мы пошли в комнату, сели за стол, и началось… Что началось? Началась магия Фикрета. Он говорил. Он спрашивал. Он отвечал. Иногда ждал нашего ответа. Но не особенно в нем нуждался: ведь он говорил про Гала. А про Гала все досконально знал только он сам. Двадцать лет назад в умирающем селе он начал собирать музей — теперь это гордость Азербайджана. Этому селу четыре тысячи лет, и с тех пор, как появился Баку, оно снабжало город зерном. Говорят, Гала умирала три раза. Три раза была стерта с лица Земли. Сейчас село умирает (или рождается) еще раз. Старые галинцы — таких осталось тринадцать семей — ираноязычный народ, говорящий на фарси (они говорят:парси), спрашивают Фикрета: зачем ты делаешь этот музей? Зачем не даешь селу спокойно умереть, если наши нивы не плодоносят, если на наших виноградниках стоят нефтяные вышки, если даже наша соль — лучшая на Апшероне каменная соль — залита мазутом? Зачем делать вид, что мы кому-то нужны?