Новый Мир ( № 10 2005)

“На вашей улице первый раз”, — говорит он дорґогой, поспевая за мной на своих укороченных. Я жду, что в доме он начнет топтаться, ежиться, но ошибаюсь. Поздоровавшись с пустой прихожей “еще раз”, он раздевается, сам отыскивает, куда пристроить куртку, и из ботинок выходит все в тех же подшитых носках. Гости у нас бывают не часто, и Галя долго не показывается из спальни, а когда нарисовывается в неизвестном мне халате с поясом, цирюльня уже работает. Место возле котла Константин выбрал сам, занавеску я раздобыл в сенцах, но пришлось еще и газетку найти. “Волосы, Павлик, сжигать полагается”. Каждую отстриженную прядку он на расческе переносит на газету, потом примеривается, и мне видно, как он языком поглаживает изнутри щеки.

Мне все еще весело, речи наши бессвязны, и мы балагурим даже, когда Галя уходит на кухню; историю с полусотенной она выслушала сочувственно.

А когда подбривается шея, я наконец выкладываю план.

Уйти из “химии” можно хоть с понедельника, покантоваться в грузчиках, но через пару месяцев будет хорошая работа, настоящий заработок, причем еженедельный...

“Нет, Павлик, из гаража я не уйду, — вдруг раздается над моим правым ухом. — Тихо, тихо, у меня бритва!.. Химию, может быть, и закроют, а гаражи останутся. И я останусь. Ты не беспокойся. А с деньгами... а с большими деньгами я, гляди, курить начну!” Он резковато смеется, и Галя к нам возвращается. “Уже оболванили? Быстро!” — “Или модель не нравится, мадам?” — “Да модель-то ничего... Виски не высоко?” — “У Павлика тут косточки выступают, я до косточек... Замаскировал!” — оправдывается Константин, но стрижку заканчивает уверенно.

Чаевничать он отказывается наотрез, мы собираем обрезки волос в газету и несем их сжигать во двор. Шапка наезжает мне то на глаза, то на уши. Я еще надеюсь услышать какое-нибудь обнадеживающее слово, а он плетет о том, как надо обрезать яблони, что к чему прививать, зачем чеснок по клубнике... “Ну, это, может, у вас в Фергане так делают”, — нарочно обрываю его и затаптываю догоревший, спекшийся сверток. “В Фергане мы сада своего не имели, это я здесь испробовал”. Да, намекал же Пашка... “А если за самогоном сгонять? — предлагаю. — Ну, придешь ты в общагу...” — “Нет, Павлик, в квартиру я после вернусь, в воскресенье, может быть”. И мы расходимся.

Бушлат я все же бросаю в сенцах и в дом вхожу налегке.

Галя стоит перед зеркалом с поднятыми к голове руками, оборачивается и начинает смеяться. Я корчу рожу, и она успокаивается.