Новый Мир ( № 10 2007)

Нельзя не согласиться с автором публицистического исследования: “Великий парадокс состоит в том, что человек, провозгласивший полную свободу христианина при обращении к Богу, духовно поработил немецкую нацию”, привив ей пресловутый немецкий Ordnung с отрицательными его последствиями, нивелировавшими личность. Разумеется, Лютер не мог предвидеть, к каким тотальным последствиям приведет его личная неприязнь к евреям, но он, как это ни прискорбно, санкционировал антисемитизм лютеран да и представителей других конфессий в Германии.

Иной была позиция в еврейском вопросе другого великого немца — Иоганна Вольфганга Гёте. Гений эпохи Просвещения, он видел вокруг себя просвещенных и одаренных потомков израильских переселенцев. Молодой Гёте проявлял интерес к гебраистике, даже пытался выучить древнееврейский. Во Франкфурте-на-Майне — родине Гёте — жило немало евреев, и в юные годы поэт с опаской, но все же заглядывал в еврейский квартал. Довелось ему побывать и на празднике Кущей, о чем он вспоминал уже в зрелые годы. То, что автор “Фауста” глубоко проник в Ветхий Завет, заметить нетрудно — в знаменитой трагедии немало библейских реминисценций. Грета Ионкис подчеркивает, что философские взгляды Гёте сформировались под влиянием еврейского мыслителя Баруха Спинозы.

Изучив досконально биографию Гёте, автор в очерке “Гёте и народ Моисея” очерчивает широкий круг его общения, в котором достойное место занимали образованные дамы: Рахель Левин, Доротея Мендельсон, Марианна и Сарра Майер, Франциска Эскельс (названные здесь по своим девичьим фамилиям). Конечно, Гёте импонировала их начитанность и прежде всего знание его поэзии и прозы. Гёте хвалил талант живописца Морица Оппенгейма и даже протежировал ему. Он восхищался музыкой Джакомо Мейербера и мечтал, чтобы тот написал оперу на сюжет из второй части “Фауста”. Но замечено и другое: Гёте мог запросто мимоходом оскорбительно отозваться о еврействе. В нем время от времени звучали нотки национального высокомерия, пренебрежительные в отношении тех, кто где-то внизу занимается торговлей и ростовщичеством. Нет, Гёте не был антисемитом, но был в нем особый снобизм, позволявший великому поэту обижать малых мира сего — будь то немцы или в особенности евреи.