Новый Мир ( № 10 2007)

— Ну что тут непонятного, господи! — Она раздраженно убрала письмо в шорты. — Юбилей летом, так? Под это дело министерство выделяет большие деньги. Поскольку декорации строить не надо, половину этих денег они воруют. А на остальные ставят спектакль. Банкет, телевидение, восторженная пресса. Если все сложится как надо, на премьеру подтянут президента. Он ведь у нас театрал. Ну что, масштаб ясен? Такое бывает раз в жизни.

— И ты будешь участвовать в этой афере?

Она презрительно фыркнула, встала из-за стойки. И я увидел прежний взгляд, презрительный и злой.

— Ты считаешь меня ни на что не годной?!

На полпути к дому, увязая в песке, повернулась. Хотела что-то сказать, но махнула рукой.

Совет в Филях состоялся за полночь. Собрав деньги, решили, что я догуливаю отпуск, она улетает одна. “Так будет лучше”, — повторяла, складывая в пакет ракушки. Я изображал озабоченность, суетился. А сам чувствовал невероятное облегчение.

Утром съездил в поселок, купил билеты. В ночь на 26 декабря она уплывала на большую землю, далее поездом до Бангкока — и в Москву на узбекских авиалиниях. Маршрут укладывался в сутки, билет влетал в круглую сумму. Она забрала кредитки — “на всякий случай”. Мне оставалось впритык, на карманные расходы.

— Девочку не купишь, на ром хватит. К тому же у тебя есть марихуана.

Из вещей взяла пляжный рюкзачок, покидала мелочь. Порт находился на западном побережье, тридцать километров через остров. Ехали — она на такси, я на мотороллере следом. Стоя у трапа, теребила мой воротник, гладила на груди ткань. Коротко вздыхала, понимая, что говорить не о чем. Да и в мыслях, скорее всего, находилась давно в театре. На сцене.

Закончив погрузку автомобилей, гигантский паром дал гудок и брезгливо отодвинулся от причала. Вальяжно вышел в бухту. На горизонте вспыхнул закат, через небо легли малиновые, как в театре, полосы. Некоторое время жена стояла на корме, смотрела на берег. Потом белые брюки в красных маках исчезли. Закат сложился как веер, через несколько минут паром превратился в жука, который карабкается по горизонту.

И потерялся, затерся в сумерках.

 

23

Поселок жил ночной жизнью. В кафе с выставленными окнами зажглись цветные фонарики. Шипело на невероятных, как сомбреро, сковородках пальмовое масло. Запахи выпечки и благовоний, мочи струились вокруг меня по воздуху.