Новый Мир ( № 10 2010)

В Европе назревала большая война. Сталинскому режиму была необходима массовая поддержка, но ее как раз и не хватало. Советские мифы приживались медленно, народ усваивал их выборочно. «Русскоговорящие» плохо поддавались коммунистической пропаганде. Сводки ОГПУ о настроениях населения заставляли задуматься: «Скоро будет война, дадут нам, крестьянам, оружие, а мы обратим <...> против Соввласти и коммунистов <…> мы ее должны сбросить, а коммунистов удушить». Тогда Сталин и его окружение решились на нестандартный для большевиков ход — попытались совместить марксизм-ленинизм с  «руссоцентризмом», соединить советский патриотизм с русским национализмом. По мнению американского ученого, перелом произошел уже в первой половине тридцатых, а с 1936 — 1937 годов мощь советской пропаганды обратилась на конструирование русского национального самосознания: «…партийная верхушка и творческая интеллигенция не только синтезировали противоречивый корпус традиционных мифов, легенд и фольклора в согласованное, упорядоченное полезное прошлое, но и популяризировали этот нарратив через государственное образование и массовую культуру». Наряду с героями советскими — Чапаевым, Котовским, Щорсом — начали прославлять «исторически прогрессивных» русских героев — Суворова, Кутузова, Дмитрия Донского. На смену марксистскому учебнику Покровского пришел патриотический учебник Шестакова, зрители ломились в кинотеатры, где показывали «Петра I» и «Александра Невского». На полки книжных магазинов поступили первые тиражи исторических романов Алексея Толстого, Василия Яна, Валентина Костылева. Что там романы! Спросом у читателя пользовались даже научные сочинения, с точки зрения Бранденбергера «развивавшие национал-большевистские тенденции официальной линии». Например, «Нашествие Наполеона на Россию. 1812 год» академика Евгения Тарле.

Эффект превзошел все ожидания. Американский исследователь нашел множество свидетельств массового успеха этого нового курса у населения. Старые