Новый Мир ( № 11 2005)

С первых строк очевидна серьезность авторской заявки. Это и тема, живая, не обжитая и интересная: жизнь русско-еврейской полукровки, увиденная сквозь лживую призму советского интернационализма. И масштаб и многосложность предполагаемого конфликта: столичное образованное еврейство и провинциальное сермяжное простонародье, государство и личность, иудаизм и христианство, монотеизм и язычество, война и мир... Широта культурно-исторического диапазона, прочитываемая за метафорами-намеками, обескураживает: от тотемизма первобытных обществ до тоталитарных режимов прошлого. Установка на реальность в описании деталей и душевных движений героев как будто ориентирует читателя на традицию реалистическую и психологизм классической отечественной литературы.

Однако эти “посулы” — видимость. Жестокое разочарование ждет юдофобов и русофилов. Чувством глубокой неудовлетворенности наполнятся сердца бывших партработников и правозащитников. Психологи и моралисты, оставьте ваши чаяния. Иудейские цадики и православные фундаменталисты, перекуйте мечи на орала. Пожмите друг другу руки, знатоки еврейской истории и душеведы загадочной русской натуры. Логика, в свете которой все упоминаемые в тексте культурно-исторические феномены непротиворечиво увязываются друг с другом, — это логика супермаркета, где широта тщательно исследованного маркетологами ассортимента обеспечивает успех и продвижение целого предприятия. Рассмотренный, так сказать, не в “своей” нише, а в перспективе идей и эстетики массовой культуры, роман неожиданно получает внятный смысл и какую-то последовательность. А потому удобнее всего его разглядывать, будто двигаясь от витрины к витрине, перемещая взгляд от бренда к бренду.

Бренд “воинствующая жертва”.В 1980-х годах массовым европейским сознанием освоен тип “жертвы”-преступницы. Основанием “жертвенности” здесь является не полнота смирения, а сломленная воля. Ее ломают внешние силы, среда, обстоятельства: психические травмы, тяжелое детство, государственная машина и проч. И этот факт является рассвобождающим, снимающим с нее всякую моральную ответственность. Для таких героев, а чаще все-таки героинь характерны признаки орудийности (одержимости) и сверхчеловечности: скрадывание многообразия эмоций, отсутствие страха и чувства самосохранения, доминирование ненависти, жажда мести и/или злоба, фригидность, снижение болевого порога, отсутствие ощущения границ. Одна из ярких героинь этого типа известна в России широкой публике по фильму “Никитба” Люка Бессона.