Новый Мир ( № 11 2012)

И вот в такой ситуации человек оказывается перед вопросом, на который можно ответить «да» и «нет». Вопрос очень серьезный (судя по всему, речь шла об организованном разграблении торгового порта — а что такое для Петербурга море и порт, понятно). Можно было и уйти от ответа — перейдя, скажем, на другую должность, благо предложения такие были, — но это было бы скрытое «да». «Да» означало утрату самоуважения, окончательное прощание с былыми амбициями, превращение в рядового представителя «крапивного семени». «Нет» — смертельную опасность. Большинство пожертвовало бы самоуважением и жило бы в свое удовольствие.  А вот этот человек, внешне, кажется, совсем не похожий на рыцаря без страха и упрека, решил иначе. И погиб.

Лев Усыскин не навязывает читателю именно такую версию случившегося, но приведенные им в книге документы, статьи и свидетельства склоняют читателя именно к ней. К трагедии интеллигента, который променял свою игрушечную жизнь, со своей искусственной непогрешимостью, на настоящее действие, неизбежное грехопадение и неизбежный экзистенциальный выбор. Трагедии человека девяностых — узлового времени российской истории. Истории, в которой Михаил Маневич прожил общую со многими жизнь, чтобы умереть своей, только своей смертью.

Валерий ШУБИНСКИЙ

Санкт-Петербург

КНИЖНАЯ ПОЛКА ЕВГЕНИЯ АБДУЛЛАЕВА

Тема этой полки — интеллектуальные итоги двадцатого столетия, как они видятся с нашего, пока еще невысокого, столбика (I, приставленного к ХХ). Философия, социальные науки, образование, музыка. И естественно — литература. С литературы и начнем.

 

А. Макушинский. У пирамиды. Эссе, статьи, фрагменты. М., «Новый хронограф», 2011, 384 стр. («Эссеистика нового века»).

Это не та пирамида. Это пирамида Цестия в Риме, за которой находится кладбищенекатолических иностранцев.

Прекрасная книга эссе. Ровная, вполголоса, ненавязчивая интонация. Лишь ближе к концу — в автобиографических очерках — голос порой срывается. Но ненадолго.

Так вот — негромко — говорят обычно в музеях и библиотеках. Или на кладбищах. Не у могил близких, а случайно (или не совсем) забредя напростокладбище.

«На этом скупом пространстве чрезвычайная теснота предметов. Здесь есть постаменты с мемориальными досками, пропеллеры на могилах летчиков, одна очень страшная статуя — неизвестно чья — из гипса, с позолоченным лицом и руками. Но основной мотив — это увенчанная звездой деревянная пирамидка».

Это еще не Макушинский, это Лидия Гинзбург, «Мысль, описавшая круг»[8].