Новый Мир ( № 12 2008)

Не зная о наших победах и бедах,

лихие столетья спустя,

в тени проводить будут дни и в беседах,

густым опереньем блестя.

Где нам и не снилось, где так не бывает,

где лишь удивись и замри —

носатые люди гуляют от края

до края квадратной земли.

Я и моя священная корова

Малярчук Татьяна Владимировна родилась в 1983 году в Ивано-Франковске. Прозаик, эссеист, автор четырех книг прозы, лауреат украинской премии “Книжка года” (2006). Эссе и рассказы переведены на польский, румынский, немецкий, английский. На русском языке печатается впервые. Живет в Киеве.

 

1

Я ненавидела свою корову, а она — меня.

Хотя мы и были два сапога пара: обе псишки. Мы конкурировали друг с другом, кому быть более ненормальной, и корова всегда одерживала надо мной верх, потому что бегала гораздо быстрее. У нее было четыре ноги, а у меня — всего две.

Бывало так: идем мы с ней по селу, полдень, солнце печет, у меня нос облупливается от полуденного зноя, она, черная, как смола (несмотря на то что ее мать была целиком белой), тихонько трюхает впереди, время от времени предупредительно оборачиваясь, чтоб зафиксировать смену моего настроения. Я ей говорю:

— Сука, ну теперь хоть, когда все кончилось, ты мне можешь объяснить, зачем нужно было удирать в лес?!

Ласька хлопает большим черным глазом в мою сторону и молчит.

— Ты не подумала, каково это мне?! — начинаю я повышать голос. — Ты же видела, что я читаю книжку! И книжка очень интересная! Если бы ты в жизни прочитала хоть одну книжку, то знала бы, как это, когда читаешь, а какая-то дурная корова, за которой ты вынуждена присматривать, как сумасшедшая срывается с места и дует прямо в лес!

Ласька рассчитывает, что я сделаю скидку и спишу ее вину на оводов и мух.

— Мало ли что — оводы и мухи! Меня они тоже кусали, но я же не бегу в лес!

Мы проходим мимо хаты Вуланов. У калитки стоит Люба Вулан — глухонемая девчонка, которую каждый день на пастбище “любит” ее нормальный младший брат. Она каждый раз при этом как-то по-дурному хохочет, и мне всегда от этого смеха становится жутко.

— Ты знаешь, как мне хотелось тебя отлупить? — продолжаю я. — Очень хотелось! Но ты так быстро бегаешь, что мне не угнаться! Вот вернемся домой, и тогда я тебя наконец набью. Хорошенечко набью! Прутиком! Чтоб ты помнила!

Проходим хату Камайкиной. Я подгоняю свою корову, потому что боюсь с ней, с Камайкиной, встречаться. Она — старая маразматичка, которая два года уже как на меня охотится. Ласькина мать распотрошила в поле ее копну сена, пока я читала “Отверженных” Гюго.