Новый Мир ( № 12 2012)

То, что и собственное философское слово Бибихина во многом выстраивалось посредством переводов, оказывается принципиально важным для приближения к его мысли. При переложении на русский научная точность, дословность, ясность в случае переводимых мыслителей казались ему невозможностью и заблуждением. Поразительно, что в лекциях Бибихина (во всяком случае — в тех, что изданы отдельными книгами) при всем его пристальном внимании к немецкой философии почти не встречается упоминаний о В. Беньямине. Однако стоит обратить внимание на любопытную перекличку со стратегией Беньямина, сформулированной им в известном тексте “Задача переводчика”: “Любое надысторическое родство языков заключается в том, что в основе каждого в целом лежит одно и то же означаемое, которое, однако, недоступно ни одному из них по отдельности, но может быть реализовано лишь всей совокупностью их взаимно дополняющих интенций. Это означаемое и есть чистый язык”.

Схожим образом можно взглянуть и на философские тексты Бибихина. Казалось бы, перед нами почти всегда — некие конспекты, наброски к трактатам, что-то неготовое, косноязычное, недоформулированное. “Всего меньше я стал бы претендовать на то, что могу показать что-то яснее других”, — произнес он на одной из лекций курса “Чтение философии”. На первый взгляд, перед нами — нечто, заранее предполагающее высокомерное отношение к “провинциальной” русской философии тех, кому лестно представлять себя частью европейской традиции. Кстати, нужно заметить, что сам Бибихин, прекрасно знакомый с текстами европейских философов (а, например, с Ж. Деррида — даже лично), никогда не отличался этой заносчивостью в отношении русской мысли. Выявляя противоречия В. Розанова или В. Соловьева, он не считал обнаружение этих “тупиков” победой над философами. Собственно, тяга к противоречию, непониманию, неясности и стала одним из центральных пунктов философии самого Бибихина.Собираниеля него всегда было важнеесистематизирования(ratio). Его лекции — это не протоколы истории философии, а не доверяющее отшлифованному слову сырое мышление (прекрасный оратор здесь виден между строк, и это подтверждают не так давно ставшие доступными аудиозаписи его выступлений, а слова “полный провал”, прерывающие долгое молчание в конце одной из лекций о Витгенштейне, вовсе не нарушают этого впечатления).