Новый Мир ( № 2 2012)

Пелевин продолжает методично разрабатывать намеченный им в предыдущих романах философский дискурс, не изменяя выбранной им (в “Оборотне” и “Вампире”) “попсовой эстетике”, — роман написан в жанре (и в стилистике) фантастического любовно- приключенческого боевика, действие которого разворачивается в отдаленном (почти через тысячелетие) будущем. В центре повествования — технологии будущего устройства жизни, роковые (неимоверной красоты) женщины, геройские (по-разному) мужчины, восторг и скупая мужская слеза (в финале бьющая фонтаном), любовный треугольник, ну и военные приключения героев, в изображении которых автором обыгрывается не только эсхатологическая киноэстетика в масскультовском ее варианте, но и традиции изображения войны в литературе классической. При этом заданность попсового набора образов и сюжетных ходов отрефлектирована у Пелевина художественно и как бы включена в текст на правах отдельной сюжетной линии. Роман этот можно прочитать как социально-психологическую антиутопию, в которой гротескное изображение отдаленного будущего обнажает то, что только формирует сегодня наша цивилизация в качестве своих опорных точек. Речь — о современной любви, о войне, о религии (стремительно мутирующей под воздействием технического прогресса и становящейся одной из главных составляющих государственных устройств) и т. д. А можно роман этот прочитать как философское эссе об актуализированных сегодняшней жизнью бытийных проблемах, скажем — о феномене “индивидуального”, уже не выступающего в качестве естественного оппонента “родового”, — у Пелевина “индивидуальное”, получив абсолютную свободу для развития, естественным образом ведет человека (человечество) к самоуничтожению или, как минимум, к утрате экзистенциальных опор в жизни, и тогда включившиеся на определенном этапе механизмы инстинкта самосохранения предлагают человечеству рациональный вариант “спасения” — замену утраченных опор их муляжами, созданными с неимоверной — уже почти непостижимой для самих создателей — технической изощренностью. И соответственно, вопросы религии или, скажем, любви становятся исключительно вопросами новейших технологий, которые включают в действие выданного ими “продукта жизни” и самого человека в качестве комплектующей детали. При всей как бы лихости этого романа — сюжетной, образной, стилистической — на чтении его не разгонишься, это текст для медленного чтения; казавшаяся поначалу излишней некоторая усложненность, громоздкость самого механизма будущей жизни, которую изображает и объясняет Пелевин, оправдывается внутренним сюжетом романа: медленным, пошаговым — по мере развития мысли — разворачиванием философской метафоры, каковой, по сути, и является придуманный автором образ технологий будущей жизни.