Новый Мир ( № 2 2013)

“Примерно раз в девяносто лет, по моим подсчетам, в русской словесности происходит появление новой формы организации поэтической жизни. <…> Можно заметить, что каждая последующая форма все болеедемократическая. Для поэзии это, конечно, не комплимент; Густав Шпет, думаю, не без основания считал ее самым аристократическим видом словесности. Это — констатация”.

“Графомания, таким образом, — не всякая любительская, неумелая поэзия; это любительская поэзия,не осознающаясвоей неумелости. Претендующая на то, чтобы стоять в одном ряду с профессиональной. Тем более что за последние лет пятнадцать внешние отличия между профессионалом и любителем стерлись до предела”.

 

Сергей Белозёров.Неизвестный не значит небывший. Стихи. Публикация из архива Константина Шестакова. Вступительная статья Андрея Коровина. — “Арион”, 2012, № 4.

“ — Можно, я еще малость побуду? / Мне вот-вот запоют отовсюду / птицы: ржанка, зарянка, овсянка… // А судьба убирает посуду, / как к полуночи официантка. // — Вы поймите, как солнышко скатит, / что-то темное за сердце схватит, / вот и жмешься к чужому застолью… // А судьба уже сдернула скатерть, / сея на пол просыпанной солью. // — Все вернется: надежда и сила, / лишь бы солнце взошло, прокосило / мне дорожку во тьме и тумане… // А судьба уже свет погасила, / загремела ключами в кармане”.

“Новый мир” готовит подборку стихов из наследия Сергея Белозёрова (1948 — 2002) в одном из ближайших номеров.

 

Сергей Белорусец.На лестничной площадке фортепьяно. Стихи. — “Знамя”, 2012, № 12.

“На лестничной площадке фортепьяно / Стоит — уже который год подряд. / А люди — косяками — ходят пьяно, / И курят, и о чём-то говорят, — / И крышку открывают — между делом — / И клавиши доламывают впрок… / И длится жизнь — звучаньем чёрно-белым, / Обозначая заданный урок…”

 

Семён Липкин.Неизвестные стихи. Публикация и подготовка текста Ольги Клюкиной. Вступление Инны Лиснянской. — “Знамя”, 2012, № 12.

“С самых начальных стихов Семен Липкин — живописец, работающий маслом. Перед вами сейчас стихи двадцатилетнего поэта, любящего Создателя, о котором впоследствии скажет: „Он диктует, я пишу”” (из вступления).

Распяты рельса, пастбища, хаты.

Вот и сменились ромбы, квадраты

Лесом былым. На деревах —

Лиц отпечатки. Пни — как надгробья.

Кладбище леса! Эти подобья

Тянут к тебе, в пустошь твою.

Скрыты землею, скрыты веками

Люди с обугленными руками

Шли на леса! Шли на закат!

Темная воля, старая сила

Так и толкала, так и манила —

Древо срубить. Древо зажечь.

Люди с обугленными руками!