Новый Мир ( № 3 2006)

Показательно, что форма исповедального романа вместила и основной очерк теории турецкой сакральной архитектуры, и беллетризованную биографию Синана от самой его многообещающей юности до высвобождающей старости, и даже историю взятия Стамбула Мехмедом-Завоевателем, которую автор стилизует под перевод качественного иностранногоpaperback’а. Эти уровни, встроенные в роман с твердыми, не подкопаешься, мотивировками, демонстрируют виртуозное владение стилем и вызывают почти физическую радость узнавания. Где-то все это уже было, но как-то иначе. И у очевидного Лермонтова, и у Пушкина с его турецкими путешествиями, и у Теофиля Готье, и у Пьера Лоти — изобретшего, между прочим, жанр колониального романа и подарившего свое имя модному кафе, расположенному далеко за стенами христианского Константинополя, в патриархальном Эйюбе, над самым кладбищем. Загадка города осталась нерешенной. Осталась книга, пропитанная холодным знанием и горячим восхищением”.

См. также: “На обложку книги вынесена фраза модного турецкого романиста Орхана Памука („Черная книга”, „Назову тебя красным”), напутствующая „Книгу Синана” в путь. Жест совершенно не случайный — смею утверждать, без книг Памука этот роман Шульпякова не состоялся бы”, — пишетДмитрий Бавильский(“Белая книга. Роман Глеба Шульпякова „Книга Синана”, выпущенный издательствомAd Marginem,— идеальный путеводитель по Турции” — “Взгляд”, 2005, 28 ноября).

См. также:Глеб Шульпяков,“Книга Синана” — “Новый мир”, 2005, № 6.

Аркадий Львов.Александрийский многочлен. — “День литературы”, 2005, № 11, ноябрь.

“Несколькими месяцами ранее вышли в свет мои эссе „Желтое и черное”, о Мандельштаме и Пастернаке, вторая книга из серии „Опыт исследования еврейской ментальности”. Я планировал еще две книжки о русских поэтах и писателях, евреях по происхождению. В четвертой книге Бродскому отводилось головное место. <…> Однажды при встрече я спросил Иосифа: как виделся бы ему очерк о поэте Бродском, иудейского, как Мандельштам, Пастернак, Багрицкий, роду-племени? Сильно заикаясь, двигаясь при этом бочком от меня, в сторону, он ответил вопросом на вопрос: „А собственно говоря, какое я имею отношение к евреям?” Понятно, вопрос этот не предполагал ответа с моей стороны. Тема вполне была исчерпана, но демократический чин, к которому поэт бывал привержен, побудил его все же завершить текст корректным респонсом: „Вы, собственно, вольны поступать как вам угодно”…”

Андрей Мальгин.Презент для поэта. — “Книжное обозрение”, 2005, № 48.