Новый Мир ( № 3 2007)

Повесть “Литературы русской История” естественным порядком вырастает из прежних занятий и сочинений и корреспондирует с ними. Перед нами своего рода агиографический опыт — однако на сей раз абсолютно нетрадиционный. История, которая сопрягается со Священным Писанием — но так, что прямых ассоциаций и параллелей ни разу в тексте, кажется, не возникнет. Жизнь, пересказанная несколько раз, как жизнь Иисуса в Новом Завете, — с той мерой уподобления, которая вообще возможна, когда миссию и жизнь Богочеловека соотносишь с миссией писателя и жизнью человеческой. (Художник постигает жизнь — но жизнь не постигает художника. В нем есть что-то не только от здешней жизни — неподвластное, неподотчетное ей. Что-то небесное, занебесное, небывалой, несказанной синевы. Но по крайней мере образ героя, недоступного вообще для понимания и пересказа, не был задачей Письменного.)

Случившаяся повесть — итог зрелых размышлений. Ума холодных наблюдений и сердца горестных замет, не без того, да. Иногда героям отданы мысли, которые явно принадлежат автору. Есть и синтетический смысл, рождающийся в целостном видении явленного мира… Общий вектор мыслей и интуиций Письменного, пожалуй, должен привести к единственному выводу: главное событие русской истории и общее дело русского народа — это литература. Она раньше жизни, больше жизни, важнее жизни. Она — случилась и состоялась. А все остальное имеет смысл и значение именно в той мере, в какой причастно таким образом понятым литературе и судьбе писателя. Вокруг и по поводу. Никакой другой жизни, в сущности, и нет. Миражи, фикции…

Россия — это, по сути, литературная община. Русский народ — народ книги. Русский человек — человек книги, пишущий книгу, вписанный в книгу и из книги становящийся самим собой. В пределе именно таков своеобразный, творческий, несводимый к любой обрядности христоцентризм отечественной культуры. Такова специфика русского Эха, Зова и Окликанья.

Евгений Ермолин.

Москва — Ярославль.

 

"Чрез звуки лиры"

Глеб Шульпяков. Жёлудь. М., “Время”, 2007, 80 стр. (“Поэтическая библиотека”).

 

"Жёлудь” — вторая книга Глеба Шульпякова, а вторая книга — это всегда трудное испытание. Новизна высказывания уже не служит оправданием его существования. Авансы, щедро выданные первой книге, нужно оправдывать. Нужно отвечать на вопрос, а не была ли первая книга случайным успехом? Хватит ли сил на продолжение? Есть ли что добавить к тому, что уже сказано, или дальше последует только повторение пройденного, автоматизация письма, самоповтор?