Новый Мир ( № 3 2009)

“Страшно думать, но в отказе Солженицына даже от попытки возглавить страну мне видится зловещий символ, внушающая тоску метафора. Словно бы русский народ сам в очередной раз отказался взять свою судьбу в собственные руки, без борьбы оставив ее в руках... кого? Бога? Рока? Сатаны? Авантюристов всех мастей? Всемогущего „авось”? <...> Отсутствие у русских воли к власти, атрофия этого инстинкта — феномен, слишком дорого нам обходящийся. В итоге мы получили удар такой силы, от которого не скоро еще оправимся. Вместе с нами тот же удар получил и сам Солженицын — и успел понять это и выступить с верной оценкой произошедшего („Россия в обвале”). Но было уже поздно”.

“Думаю, что[Солженицын]победил, ибо добился воплощения всех главных мечтаний, достиг всех главных целей, которые сознательно себе ставил. Разве что только русских с евреями не помирил. А если чего не добился — так ведь, значит, и цели такой не было. Хорошо ли это, правильно — или плохо, наверняка судить мы не можем. Мы можем только сожалеть о возможностях, на наш взгляд, упущенных, но это была его жизнь, и он распорядился ею так, как распорядился. А многим ли дано такое счастье, такая воля — распорядиться своей жизнью? Ох, нет! <...> Но дело в том, что Солженицына больше нет, а мы-то живы. И обустраивать Россию нам придется дальше без него”.

Алексей Слаповский.“Че делать?” — “Сеанс”, 2008, 10 декабря.

“Главный вопрос, который меня мучает после многочасовых просмотров: почему сценаристам и режиссерам так интересны неинтересные люди? Почему они пишут и снимают о тех, с кем вряд ли стали бы общаться в реальной жизни больше, чем полчаса в пивной? Говоря грубее и прямее: почему такой повальный интерес к дебилам, полудебилам, недоумкам и просто тупым? Либо умственно, либо эмоционально, либо всяко разно сразу”.

“Как-то в одном из интервью, отвечая на вопрос, чем отличается книга от сценария, я сказал, что отличий много, но одно из них принципиальное: в сценарии нет голоса автора и нет прописанных мыслей героев (закадровый голос, как прием, не в счет). Я не имею права написать в сценарии: „Вася подумал то-то и то-то”, — я

должен это выразить через действие. То есть, добавил я, думая, что шучу, в кино герои не думают. Шутка оказалось неудачной: хлынуло именно кино, в котором герои

не думают или делают это очень незаметно. Думают ли авторы за героев — вопрос другой”.