Новый Мир ( № 3 2009)

Отправляясь работать на дачу, старик теперь под пиджак поддевал свитер — снимал его в саду и оставлял в садовом домике. Устав работать лопатой, подставлял высокую, опасно шатающуюся стремянку, лез снимать яблоки — ссыпал их пока в домике на кровать, собираясь по мере сил перетаскивать в город. Граблями сгребал в кучу огородный мусор, понемногу выносил его за территорию поселка, сваливал рядом с дорогой, где высилась общая, много лет накапливающаяся мусорная куча. Жечь мусор, как это делали соседи, старик не хотел, потому что терпеть не мог вонючего мусорного дыма. И осенью, когда в солнечные выходные дни дачные поселки окутывались сизой дымовой завесой, от которой слезились глаза, старик, если была возможность, отсиживался дома, вовсе не появляясь в саду.

В сентябре темнеет рано. С ясного неба вечерами ярко светила луна, и старик приноровился было работать еще полчаса или даже час после захода солнца. Однако в один прекрасный вечер солнце зашло, вечерняя заря погасла, но, кроме звезд, на небе ничего светящегося не появилось. Вздохнув, старик в потемках собрал инструмент, запер садовую калитку. Тропинкой через плато, поминутно ныряющей в ямки и огибающей особо глубокие кратеры, он хаживал уже не сотни, а тысячи раз. Мутно отсвечивало над раскинувшимся под горой большим городом небо. Обходя березовую рощу, старик присматривался к отчетливо мелькавшему среди деревьев оранжевому огню, словно жег кто-то в роще костер. Подойдя к краю горы, снова оглянулся: теперь роща непроницаемо темнела, а оранжевый огонек трепетал над мерцающим уличными фонарями ночным городом. Старик знал: этот огонек — большой, никогда не гаснущий факел на высокой трубе; на расположенном за несколько километров крекинг-заводе сжигают поступающие по нефтепроводу попутные газы.