Новый Мир ( № 3 2011)

Итак, юбилейный чеховский год (150 лет со дня рождения) совпал с еще одной датой, имеющей отношение к классику: 120 лет со времени посещения писателем острова Сахалин — события, результатом которого явилась книга, по сей день несправедливо находящаяся на периферии читательского внимания. Моя самодельная социология показала, что до нее редко доходят глаза и руки, что ее читательский удел — труды специалистов, пишущих научные исследования для тех или иных ученых записок. Признаюсь, что и сам я, заглядывая по ходу жизни в этот довольно небольшой том, натыкаясь взглядом на мириады цифр и названий, на явную, как мне казалось, «нехудожественность» изложения, — откладывал «Остров Сахалин» в сторону, утешая себя тем, что в значимость этой работы верю и без ее тщательного изучения. Да и любящие Чехова биографы не давали о том забыть — при всей недопроявленности причин, вынудивших Антона Павловича к этой поездке, мало кто не оценил ее по достоинству, справедливо употребляя слова «поступок» и «подвиг».

И тем не менее только после того, как я увидел это место своими глазами, после того, как, сидя в нетопленом театре, посмотрел спектакль «Остров Сахалин.  Часть I. Каторжные хроники» и взял в руки тяжеленную черную коробку с вложенными в нее двумя вышеназванными томами, — я понял, что внимательным читателем книги все же стану и комментаторскую цифирь одолею (иногда на одно чеховское предложение здесь приходится по несколько отсылов кряду). Читая «Остров Сахалин», конечно же, становишься свидетелем неостывшей чеховской трагедии и победы, которую, кстати, так и не сумел постичь даже его ближайший друг Алексей Суворин (хоть и пытался впоследствии безуспешно выдвинуть книгу на премию митрополита Макария).

Положив на столе, справа от основного издания, восьмисотстраничный том комментариев крупного ученого-сахалинца Михаила Станиславовича Высокова (подобный двухтомный проект издан впервые), я все время ловил себя на том, что читать «Остров» придется дважды: чеховский текст не отпускал к комментатору, отвлекаться на разъяснения не получалось. После чтения осталось чувство стыда от открывшегося (главный редактор «Мира Божия» А. И. Богданович так и писал в рецензии 1902 года: «Совершенно подавленный и глубоко пристыженный, закрываешь книгу и долго не можешь отделаться от полученного впечатления»). И — зависть к тем, кто однажды возьмет на себя труд отправиться в детальное путешествие — уже с путеводителем-комментарием под руку.