Новый Мир ( № 3 2011)

В саду Шевченко я довольно часто встречаю сумасшедшую старушку: её многие знают, она местная достопримечательность. Сумасшествие старушки проявляется в том, что она бродит и бредит: никогда не находится на одном месте, постоянно в движении и безостановочно разговаривает сама с собой. Бредит довольно громко и отчётливо: когда она проходит мимо, можно услышать то, что она говорит. Говорит сумасшедшая старушка чёрт-те что: в основном, ругает жизнь, власть и президента. Её речь состоит из сплошных восклицаний: “Не нашёл он того! Проклятый! А я ему говорю: „Не бери!” Стой здесь! Ой-ёй-ёй! Всех убил! Всех убил ваш президент! И тебя убьёт! Ага! И за тобой придёт! Вот будет! Выпьет твою кровь! Сейчас! Не прячься! Ага! Курка и яйца! И ещё! Найдёт тебя! Да?!” И всё такое подобное. Сомневаюсь, читает ли она газеты и смотрит ли телевизор (при её-то психомоторике), знает ли фамилию нынешнего руководителя страны и вообще — в какой стране живёт сейчас, но фигура президента в её сознании явно наложилась на какой-то древний, может быть — фольклорный архетип: вампира, человека-смерти из детских страшилок, Кащея Бессмертного.

К её восклицаниям, напоминающим речь Сальватора из “Имени розы” (“Всепокайтеся! Зряще како змию жрать твой дух! Смерть на нас! Возмоли, святый да папа свобождает от греха! Сальватор вразумевши. Возмолите Отца! На другое начихать бы. И аминь. Так?”), все уже давно привыкли, её ни на минуту не останавливающийся монолог стал фоном, он никого не пугает, и его никто не слышит. Так сказать, бред в законе. В своём законе. Вне нашей логики, вне причинно-следственных отношений, вне нашей реальности.

Но однажды, проходя мимо сумасшедшей старушки, я услышал фразу: “Ага! Денег у него на пиво нет, а на спички находит!” Потом секундная пауза — и: “Ой, то есть наоборот”. От этого “Ой, то есть наоборот” я почувствовал настоящий животный ужас. Это “Ой, то есть наоборот” было из нашей логики, из нашего, нормального, мира. От этого “то есть наоборот” повеяло ожившими мертвецами, пьющими кровь упырями, детьми, исчезающими в двенадцать ночи в чёрном квадрате на стене, и прочей мерзостью. Бред на миг перестал играть по своим правилам и показал, что он из мира людей.