Новый Мир ( № 3 2013)

                         VIII

Измочалит несчастье, измучит,

доконает сознанье греха,

и душа облегченье получит

в ненамеренной строчке стиха.

Крутит память ужасные сцены,

приближается лечащий стыд,

и болезненный опыт бесценный

вскроет смыслы и стон приглушит.

Было легче когда-то и проще,

а беспамятство слыло броней.

Только совесть бинты прополощет.

Лишь поэзия — госпиталь твой.

                         IX

Я живу в окруженье смертей,

как последний солдатик в траншее.

Мне уже не до прежних затей,

а до крестика, вот он, на шее.

В чем я грешен, простите меня,

все, кто умер вокруг, друг за другом

от прицельной пальбы и огня,

все, кто был моим дружеским кругом.

Вы спасали меня и спасли

своим телом, и прахом, и духом.

Я вам кланяюсь всем до земли.

И земле, чтобы сделалась пухом.

А потом я вырос

Буянов Борис Егорович родился в 1960 году в Воскресенске Московской обл. Окончил факультет журналистики Пражского и Московского университетов. Работал редактором на Гостелерадио СССР. Автор словарей и учебников. Бакалавр социальных наук. В настоящее время – социальный педагог, ведет семинары по переводу на переводческом факультете Лейпцигского университета. Печатался в журнале “Сибирские огни”. В “Новом мире” публикуется впервые. Живет в Лейпциге.

Журнальный вариант.

 

 

“Атаманов, Атаманов, ну зачем ты утонул!” C Серегой Атамановым мы учились в первом классе. И дальше бы учились, если бы кто-то из нас не утонул. Получилось так, что утонул он. Я тогда плавать не умел и на речку купаться не ходил. А он умел и ходил: на Москва-реку. На Москва-реке было сильное течение, да еще цемзавод, заводы “Цемгигант” и “Красный строитель” выбрасывали в нее свои отходы. И чужие тоже. И это все после химкомбината, который в этом деле занимал главенствующее место в районе, потому как всегда, везде и по всем статьям был первым. И вредных цехов в нем было видимо-невидимо — больше невидимо, так как в них работали осужденные “на химию” и знать про это никому не полагалось, хотя все знали и об этом говорили, но за пределы района не выносили, потому что кому это за пределами района нужно, скажем, перед оперой или балетом в Большом театре?