Новый Мир ( № 4 2009)

Она показала мне фото семейного гнезда Головановых в Москве — мещанского строя дома в шаболовских переулках, вокруг которого и сфотографирована вся семья, в том числе и крошечный, двухлетний, наверно, мальчик — мой отец. А я никогда не знал об этом доме. Для меня обиталище Головановых в Москве начиналось в Лиховом переулке, в шикарно обставленных двух комнатах темной коммуналки, где жил дед, в доме с черным ходом, длиннющим коридором и прабабкой Анной Павловной, которая жила за шкафом в какой-то келейке….

Сколько раз за последние сто лет образ семьи менял свой облик и конфигурацию — отделение новых семей, рождения детей, разводы и разделы, безвозвратные утраты…

— Ты пишешь сейчас? — спросил Степа.

— Нет, — устало сказал я. — Ничего я не пишу. У каждого человека хотя бы раз в жизни случается ПЕРЕЕЗД. И вот он случился. И только этим я и занимаюсь уже второй месяц. Ничего не пишу. Ни о чем не думаю. На работе грозят увольнением, но, признаться, мне и самому все там надоело до чертиков. Уволить! Кто уволил бы меня от этих коробок, ящиков, досок, чемоданов и гор, настоящих гор ненужного барахла, неумолимо состарившихся книг, газет, которые когда-то для чего-то были собраны и даже подшиты…. Кто избавит меня от памяти по тем временам, когда все это было живо и жило, играло, и старые, изъеденные молью генеральские френчи надевались во время веселых маскарадов, и весь этот дом представлялся сокровищницей, где хранились свезенные со всего света диковины — богатства отца — и фарфоровые статуэтки вместе с оправленными в серебро фотографиями — уцелевшей долей наследства покойной бабушки…

Думаю, глаза мои говорили брату: “Степа! Помоги мне избавиться от этого кошмара! Давай убежим вместе… Ты же собирался куда-то…”

— Послушай, а Тибет? — спросил я. — Как твой Тибет?

Он ответил что-то, и вдруг я понял, что ничего еще у него не схвачено и ничто не проплачено, а просто они с другом собираются в Тибет… ну так же, наугад, как я, когда мне было двадцать пять, поехал на Камчатку. У меня тогда если что и было, то только молодое безрассудство… “Помоги мне”, — просили глаза Степы, а я ничем не мог помочь, ибо время влекло нас по реке жизни очень далеко друг от друга, каждого в вихрях своего течения, которое безжалостно кружило и бросало нас.

Мы покурили. Бросили сигареты. Посмотрели выставку.

Дело было, конечно, не в Волошине. Просто у меня появился брат. Вот такая история.

 

ЛЕТО БАБОЧЕК