Новый Мир ( № 4 2012)

Но вот только на какой окраине? Сергей Лавров и Ольга Новикова, не только биографы Гумилева, но и его друзья, со слов самого Льва Николаевича, утверждали, что работал Гумилев в Парголове. Более того, Ольга Новикова рассказывала мне, что сам Лев Николаевич в последние годы жизни «прощался с городом» и показывал ей места, где жил или работал, в том числе и Парголово. Оснований не доверять этим свидетельствам у меня нет. Но есть два неразрешимых противоречия, на которые наталкивается эта версия. Во-первых, трамвайная линия и теперь недотягивает до Парголова, а в 1930 году Парголово даже не входило в городскую черту Ленинграда. До революции это было дачное место, в тридцатые — рабочий поселок, но не район Ленинграда. Во-вторых, сама же Новикова, несомненно со слов Гумилева, записала, что осенью 1930-го он работал на кольце 19-го трамвая. Кольцо 19-го трамвая в начале тридцатых находилось на Кондратьевском проспекте, но это не Парголово, а Полюстрово, в то время далекий северо-восточный район Ленинграда, но все-таки не загородный поселок.

Место работы Гумилева представляло собой деревянную будку — бывший трамвайный вагон, где отдыхали приехавшие на трамвайное кольцо вагоновожатые и кондукторы. Вряд ли их общество было интересно книжному мальчику. Правда, Гумилев там получал небольшую зарплату и хлебную карточку, но вставать ранним утром и отправляться на северную окраину города, на далекое трамвайное кольцо, было мучительно. Поздняя осень и начало зимы в России самое темное время. Ленинград в те годы был освещен слабо, так что большую часть пути Леве приходилось проделывать в темноте. Наконец, у Льва совершенно не было опыта физической работы. Словом, никаких оснований задерживаться в «Службе пути и тока» у Гумилева не было, а потому он уже в декабре 1930-го меняет ее на курсы коллекторов при Центральном научно-исследовательском геолого-разведочном институте (ЦНИРГИ).

 

 

ХАМАР-ДАБАН

 

Выбор Гумилева представляется почти столь же случайным, как и работа в трамвайном депо. Ни интереса, ни способностей к естественным наукам у Гумилева вроде бы не было. На курсах он, по-видимому, не проявлял рвения к учебе. Летом 1931-го Лев со смехом признается своей новой подруге Анне Дашковой: «Читал охотно Апулея, а геолого-разведочного дела не читал!» Эту фразу он будет повторять и позднее, вплоть до рассказов о своей лагерной работе на Таймыре. Но профессия коллектора оказалась для Гумилева спасением.