Новый Мир ( № 5 2007)

Из меня начинает выходить жар, накопленный за долгий день. И я понимаю, что не в состоянии переносить громкую музыку. Каждый раз при объявлении очередного номера культурной программы я незаметно (ха, незаметно: хипповатый Илья, который пятнадцать лет не был дома, в Питере, и жаловался, что “потерял коннект с городом”, спрашивал меня: “Чувствуешь себя не в своей тарелке?”) выходил на крыльцо.

Потом выступали совсем невнятные дети, подали фаршированную рыбу, и понеслись шутки и прибаутки, выступления родителей и гостей, первый вальс молодоженов, который усталый Гуров безнадежно провалил (имеет право!), и тосты тестя и свекра.

Наташин папа прочитал стихотворение, а папа Ильи начал выступать, еле остановили, они славословили новую семью и друг друга, а тамада подливал и подливал им водку, словно бы в ней заключался главный источник красноречия. Вообще, тостов говорилось так много, что если пить (или хотя бы честно пригублять каждую вторую рюмку), можно было упиться в стельку.

Но народ собрался не только тренированный, но и светский. У каждого — собственный график взаимоотношений с горячительным и представления о наилучшем самочувствии. Я пил весь вечер морс. Под конец у меня сильно разболелась голова. Чтобы снять напряжение и боль в висках, я выпил подряд три рюмки “Русского бриллианта”. Кажется, отпустило, но ненадолго.

Потом выступали Нина Васильевна и Нина Алексеевна, теща и свекровь. Тамада называл их “девочки” и требовал, чтобы они танцевали под ансамбль русской народной песни, вдруг запевший любимую песенку моей мамы, Нины Васильевны, — “Ах, какая женщина, мне б такую…”.

В этот момент от моей мамы, Нины Васильевны, пришла эсэмэс с вопросом: “Mnogo vipil vodki?” Захотелось расплакаться, потому что представил на месте другой Нины Васильевны и Нины Алексеевны свою маму. И вышел прогуляться.

Дошел до реки, перешел через мост. Гуляющих мало, и все смотрят в сторону Розового павильона, откуда доносится громкая музыка. Я демонстративно помочился в кустах и пошел дальше. Белые ночи — вот почему не темнеет, хотя становится прохладнее и тише. Я углубляюсь в лес, встречаю неожиданно возникающие скульптуры. Например, Артемиды или Ниобы, похожей на Наоми Кэмпбелл.

В парке тихо, только велосипедисты, собачники, подростки. Одна живописная группа сидит на скамейке (велосипеды сгрудились в кучу) и смотрит на круглую беседку в лесах. Красота возникает внезапно, внизу, там, где обрыв и крутой спуск. Чахоточная свежесть и тени теней. И туман, нежный такой, шелковистый…