Новый Мир ( № 5 2007)

С той поры я заболел идеей покупки тяжелого мотоцикла. Не нового, конечно, но обязательно тяжелого, с полуторалитровым мотором и длиной под два с половиной метра. А уж сколько весила эта штуковина… И стоила…

Я обзвонил Москву, Самару. Побывал в местном байкерском клубе. Впечатление эти ребята произвели скучное — ездили на перелицованных, текущих маслом изо всех щелей “Уралах”. Тертые черные куртки и молчаливость — общий стиль.

Потом я купил каталог мотоциклов. Там было все. Начиная от двухсотпятидесятикубовых задохликов, заканчивая дорожными крейсерами, которые и мотоциклами назвать трудно.

Каталог хранился в первом верхнем ящике стола, и я периодически доставал толстенный глянец и подыскивал себе машину.

Время проходило. Все как-то не было денег. Потом появились всякие заботы, и журнал из стола исчез. Как исчезла идея покупки чоппера.

Я стал весить едва ли не семьдесят килограммов после реанимации. К тому же был изрезан вдоль и поперек. Какой, на фиг, мотоцикл! Машины и те все продал, пока в Москве лечился. Болезнь такая дорогая попалась…

Дремлю. Вернее, пытаюсь дремать через боль. Из сеней крик тещи:

— Игорь! Не спишь?

Бодрым голосом:

— Не-а!

— Помоги сжечь траву, а остальную я пока пособираю.

Работать в силу нельзя напрочь. Но поджигать можно. Пошел. Поковылял.

Куча чахлой (как звучит!) травы. Рядом журналы старые. Стал рвать их по листочку и пытаться зажечь сырую от дождей траву. Кое-как пошло. Задымило. Я рвал журналы и засовывал смятую глянцевую бумагу в образовавшееся розоватое жерло. Мельком глянул на страницы. Там красовались чопперы, в том числе и желанная полуторалитровая “ямаха”. Бумага сначала корчилась от жара, потом темнела. А затем разом вспыхивала.

 

Гость

Он появился неожиданно. Он не прикинулся пуделем. Он не предстал разноглазым, прихрамывающим мужчиной. Но если начинать описывать его, то, обрисовав плотную высокую фигуру, крупные руки, негроидные губы, слегка приплюснутый, опять-таки негроидный немного нос, наткнешься на что-то неуловимое, ощущаемое едва-едва. Это нечто проявлялось, когда я начинал рассматривать его волосы. Плотные, с едва заметной сединкой. И было что-то театрально бесовское в расположении волос на голове его. Этакий вырез на лбу.

Мы не виделись лет пятнадцать. Учились в одном и том же меде. Испытывали уважение друг к другу. Причем какое-то опосредованное, передаваемое при случайных разговорах случайными людьми. Не дружили мы никогда.