Новый Мир ( № 5 2007)

Немало интригующих положений и подробностей сулит почитателям Осипа Мандельштама и главка следующая — неотправленное письмо в редакцию журнала, написанное от лица подруги Ольги Ваксель (“Жизнь упала, как зарница…”). Этот неожиданный ход, лишая книгу стилистической цельности, позволяет Корину не отвечать на неизбежное читательское любопытство — был или не был у Ольги Ваксель “настоящий” роман с Мандельштамом и что же заставило здоровую, наконец-то удачно вышедшую замуж женщину покончить с собой? Подруга, в отличие от всезнающего автора, знает лишь то, что знает, зато может щедро цитировать по памяти стихи Ольги, не обременяя ни себя, ни нас доказательствами их художественной ценности. Между тем стихи достаточно выразительные. На дамское рукоделие ничуть не похожи. И я, честно говоря, удивляюсь биографам Мандельштама, игнорирующим спрятанную в них “информацию”.

Вот, на мой взгляд, характерное:

Полудня зимнего

Янтарные лучи,

Как трав степных

Дрожащие волокна,

В обмерзшие тянулись окна,

И в синей тени вдруг поблекла

Вся жизнь, глядящая

В опаловые стекла,

Как взгляды медленны

И руки горячи!

.................................

…Реалии вроде бы ахматовские, техника — иная. Павловские зарисовки А. А. А. напрашиваются на сравнение с рисунками пером, чуть подкрашенными. У Ваксель — чистой воды акварель. И интонация другая: нежно, тонко — еле-еле.

В этой главке, кстати, особенно заметно, что Александр Корин, формально вполне укладывающийся в заданный серией формат, ничего не может поделать со своим пристрастием к “пестрому мусору общежития” (П. А. Вяземский), из чего, по Ахматовой, и “растут стихи”. Впрочем, это пристрастие отнюдь не бескорыстно. Ведь стихи, самые скрытные, не могут утаить то, что сплошь и рядом замалчивает самая откровенная проза поэта. То есть они — клад для биографа. Разумеется, при условии, что автор в состоянии преобразить добытую им информацию в убедительный текст. У Корина это получается. Не случайно одна из лучших глав книги (“Вполголоса”) — та, где Поэт — Марина Цветаева, томимая жаждой острых ощущений, — и ее Муза — Софья Парнок — объясняются стихами.