Новый Мир ( № 5 2007)

Двадцать с чем-то страниц прочитал я — и вновь припал к форточке, не сигареты ради, а пытаясь проветриться и охладиться; то ли читались мною письма знакомых и друзей, не для моих глаз писанные, то ли воспоминания были компиляциями и два-три сочинителя фальшивили. В самом деле, зачем писать о том, что автор был в красноармейской шинели? Не в немецкой же! Но если уж выпятилась эта “красноармейская” шинель, то, значит, в той же полуторке все были в полушубках, но о сем — ни слова. Избыточная информация. Проверки на дорогах, бдительность патрулей — обычная процедура не только осажденного города, но и любого прифронтового, не стоят они того, чтоб упоминать о них с подробнейшими деталями. И кто такой Петр? Пожалуй, это псевдоним. У Петра автор хорошо покушал, иначе бы не стал давиться суррогатами в столовой окружного Дома Красной армии. Однако меню того обеда автор приводил, в нем три блюда: тарелка чечевичного супа, блюдечко ячневой каши и хлеб с двумя кусочками сахара. Вполне для блокады прилично, но не ради калорий приперся в столовую автор, иная цель была. Какая? Какой смысл в том, что прибывший с фронта человек аккуратно записал, со слов какого-то Николая, рецептуру блокадного хлеба, выпекаемого в эту неделю, — именно в эту, а не вообще? С долями процента писалось: сколько в ней ржаной муки (67,9 процента), сколько обойной пыли (9,9 процента), целлюлозы, жмыха. И весьма подозрителен визит к помощнику военного коменданта, с какой целью предъявлена была на Садовой небритость?..

Еще несколько страниц текста — и разгадка близка. Не воин Красной армии, а немецкий шпион, лазутчик, а у людей этой профессии своя логика, нам недоступная. (По редакциям московских журналов одно время ходила рукопись разведчика, в ней каждую строчку надо было отмечать вопросительным знаком, настолько диким казалось повествование, алогичным, то ли ребенок писал, то ли сумасшедший.)