Новый Мир ( № 6 2004)

и возле грядок Кащенко... Пора.

Пора вернуться в пятьдесят девятый,

в позор сиротства, в гиблый Мелекесс,

в кусочничество, в “Житие Христа”,

где выцветший от старости осел

и колченогий Иисус с какой-то веткой,

немыслимые шляпы саддукеев.

И папа за спиной у Крупской... Нет,

жена-птенец,

ты закрываешь окна,

тебя зовут Татьяна,

ты жива.

И я приснюсь тебе

наперсточником с Курского вокзала.

И время-гаечка склюет с окна мой хлеб.

И я, с разбитым ртом,

как рыба на кукане,

опять о память бьюсь

и закатил глаза.

 

7

Когда приходят дни спокойной крови,

тяжелых рук и медленных ветров,

которые выплескивают реку

на середину поймы,

я понимаю,

что время зрелости моей вошло в меня

и начинает говорить словами

сухими и горячими, как губы,

как громыханье августа на крыше...

И сладостью слюны сочится рот.

Я говорю: — Достоинство и вера. —

Столбы дождей сместились на восток.

В огромной чаше закипает осень.

И напряглось дыханьем горло дней.

Мы слышим ветер, просыпаясь ночью.

И нас уже приподнимает время

над черной перекопанной землей.

Снег в Гефсиманском саду

Юлия Винер родилась в Москве, закончила сценарное отделение ВГИКа. Прозаик, поэт. С 1971 года живет в Израиле.

 

Самих был десятый ребенок у своего отца и единственный сын. А его отец у своего отца был тринадцатый и тоже единственный мужской отпрыск. Поэтому отец и дед непременно хотели женить Самиха как можно раньше, чтобы дождаться продолжателя рода. Когда Самиху было четырнадцать лет, они собрались с деньгами и сосватали ему семнадцатилетнюю Наджму, и, к великой радости всей семьи, через год у Самиха родился сын.

Самиху было приятно, что он угодил отцу и деду, приятно было называться по имени сына — Абу Тайсер, но жена и ребенок никак его не интересовали. Еще через год Наджма родила второго сына, Вошди, и тогда Самих решил, что большего семья не вправе от него требовать. Он сказал отцу, что в деревне, на отцовской земле, от которой зависели еще пять его незамужних сестер, ему на хлеб все равно не заработать, поэтому он оставит пока жену с детьми дома, а сам уйдет в Иерусалим и будет там учиться и работать. Отец не хотел этого, но, с тех пор как у Самиха родилось двое крепких, здоровых мальчиков, он испытывал перед сыном некоторую робость и не посмел его остановить.

Самих поселился у тетки в Старом городе и устроился в гараж, мыть машины. Зарабатывал он немного, но это были его первые деньги, и он тратил их почти все на себя, благо тетка пока ничего не требовала за хлеб и кров.