Новый Мир ( № 6 2009)

Кошка у Фокиной становится Совой; казалось бы, не велика беда: Кошка и Сова — персонажи одного стихотворения Лира. Загвоздка в том, что у Лира кошка — женщина (Pussy-cat), а Сова — мужчина (стало быть, Филин), и Кошка с Филином в конце стихотворения играют свадьбу. Поэтому то, что у Одена галантный кавалер Лир танцует с дамой-Кошкой, вполне понятно, а Фокина не только подменяет ему партнера, но и меняет партнеру пол[3]. Это, впрочем, пустяки по сравнению с насильственной ломкой ритма, выбранного самой же переводчицей: английский стих Одена далек от мерной русской силлаботоники («How prodigious the welcome was. Flowers took his hat / And bore him off to introduce him to the tongs…»), Фокина избирает правильный пятистопный амфибрахий с усечением последней стопы — и (может быть, чтобы передать Оденовы «неровности») приходит к неуклюжему спотыкающемуся ритму: «Представил его Бонги-Бой тыквам и кабачкам…» Но главная ошибка — в конце. У Одена сказано: «He became a land», «он стал землей, страной». Возможно, Лир сливается с той выдуманной им страной, в которую он попал; возможно, сам становится новой землей, к которой дети устремляются, «как поселенцы» — «like settlers». Суть в том, что эта строка передает мощь дарования Лира, сообщает, чем он замечателен: его интересно открывать, как землю. У Фокиной он становится всего лишь маяком (возможно, по аналогии с лировским Донгом, который освещал мир своим носом-фонарем?). Если в одних случаях переводческая вольность обогащает текст, раскрывает его смысл по-новому, то в других — обедняет, искажает смысл. Хорошо, что после перевода Фокиной идет перевод того же стихотворения, выполненный Григорием Кружковым, который мастерски справляется с ритмом Одена и верно передает финал, пуант стихотворения: «И сразу, как остров, захвачен был детворой!»

Для перевода другого стихотворения Одена — сонета «Зимний Брюссель» («Brussels in Winter») — Фокина тоже привлекает «широкий» контекст, но итоговый текст из-за этого расплывается, теряет присущую оденовскому стиху «точность». «Зимний Брюссель» у Одена начинается так:

Wandering the cold streets tangled like old string,

Coming on fountains silent in the frost,

The city still escapes you; it has lost

The qualities that say «I am a Thing»

(подстрочный перевод: «Когда ты бродишь по холодным улицам, натянутым, как старая струна, / Выходишь к фонтанам, безмолвным на морозе, / Город все равно избегает тебя: он лишился / Тех качеств, которые говорят: „Я — Нечто”»).