Новый Мир ( № 6 2013)

Полет между жизнью и смертью, легкость «того» мира, пришедшая на смену тяжести «этого», печаль о невозвратности и — одновременно — счастье преображения. И при этом — интонационная особость. Михаил Айзенберг, конечно, прав: «…я дочитал до строчки ёземляника

, — зовет, — земляника”

— и вздрогнул, словно это меня окликнули. Такое случается крайне редко, и ошибиться тут невозможно. Поверх авторской манеры, вытесняя и как бы отменяя ее, слышится голос самого стихотворения». o:p/

Однако что-то остановило меня в этой «землянике», вспомнилась какая-то другая: o:p/

o:p   /o:p

…ты одна в этой северной дикой глуши o:p/

ты одна загораешь топлес o:p/

и в траве рядом с майкой твоею лежит o:p/

биография элис би токлас o:p/

где твой старофранцузский июльский пейзаж? o:p/

я никак к запятым не привыкну o:p/

поднимаешь глаза и кладешь карандаш o:p/

говоришь мне: скажи земляника o:p/

o:p   /o:p

Это — из стихотворения «…потерявшись в диковинных этих краях» Наты Сучковой, вошедшего в ее книгу 2010 года «Лирический герой». Кстати сказать, с эпиграфом из Гертруды Стайн — «скажи еще раз земляника». o:p/

На мой взгляд, это очень показательная перекличка. Еще со времен Ахматовой и Цветаевой в русской поэзии повелось, что «первые дамы» в ней существуют парами, а не поодиночке. Творческая ревность, соперничество — но и взаимодополнение. Сучкову и Маркову часто упоминают вместе: обе — лауреаты литературных премий, обе вологжанки, обе издавались в «Воймеге» и печатались зачастую в одних и тех же толстых журналах. При этом Маркова по творческому темпераменту — поэт-одиночка, сосредоточенный «самокопатель», а Сучкова — всегда на виду, издатель и публикатор. Маркова — исследователь глубин и пограничных состояний вне времени и места, а Сучкова — вся «здесь и сейчас», в этом городе и среди этих людей. Маркова ориентируется на петербургскую поэтическую традицию и Тарковского, а если ей кто и близок из условных «москвичей» — то Ольга Седакова; Сучкова работает жестче, четче, продолжая традиции «шестидесятников» и осваивая современную городскую лирику, ярким представителем которой является, например, калининградец Игорь Белов. Да, обе эти вологжанки по-своему яркие авторы, но совершенно разные. o:p/

Вернемся к книге. Вторая ее половина, после условного «больничного цикла» — это, в основном, протяженные монологи-размышления, насыщенные самой разнообразной и сложной, часто зооморфной символикой. Здесь вспоминаются уже не только Тарковский и Ольга Седакова, но и Заболоцкий с его антропоморфными зверьми и торжеством земледелия: o:p/

o:p   /o:p

Я хотела бы знать, называя o:p/

окружающий мир по частям, o:p/

где скрывается птица кривая o:p/

и олень саблезубый мой. Нам o:p/

предстоит чудесами заняться, o:p/

из шиповника выйти в крови o:p/

или в венчиках розовых, чтобы смеяться, o:p/

а потом сколько хочешь — живи. o:p/

o:p   /o:p

Или: o:p/

o:p   /o:p

О, этот возраст! Ты еще дошкольник, o:p/

тебя подводят к самой кромке леса, o:p/

потом толкают и бегут назад, o:p/

и ты стоишь без словаря лесного o:p/

и называешь заново траву, o:p/

кузнечика, невидимую птицу, o:p/

чудовище за спутанной листвой… o:p/

o:p   /o:p

Голос становится тише и глуше, меньше надрыва, больше спокойной мудрости. Но еще раз, перед самым концом книги, мы услышим в небе печальный и непонятный звук как будто лопнувшей струны: o:p/

o:p   /o:p

Пчела Паганини не жалит, не умирает. o:p/

О, кто с тобой, милая, в игры в потемках играет? o:p/

О, кто тебя трогает, слушает, душит, целует? o:p/

О, кто твои пальчики тонкие любит, балует? o:p/

o:p   /o:p

.................................................. o:p/

Я всех бы жуков своих, бабочек ломких, стрекоз, o:p/

цветов разноцветные головы без колебаний — o:p/

и порвана нитка невидимых радужных слез — o:p/

отдать бы могла, но ведь ей не угодна любая — o:p/

от сердца — ревнивая жертва, не надо ей слез, o:p/

а только за пальчик кусать и вытягивать душу… o:p/

o:p   /o:p

В этой книге живет поэзия в больших дозах. А поэзия не соглашается на «любую жертву». Ей даже наших слез не нужно. Только — вытягивать душу. o:p/

o:p   /o:p

[1] 4 Розанов В. В. «Опавшие листья». Запись от 21 апреля. СПб., 2012, стр. 112. o:p/

o:p   /o:p

 Айзенберг Михаил. Полоска света. — «Знамя», 2011, № 2. o:p/

[2] Погорелая Елена. Три грани лирики. О том, как Мандельштам Марии Марковой соломинку протянул. — «НГ Ex Libris», 2012, 27 сентября. o:p/

o:p   /o:p

Заполняя пустоту

o:p   /o:p

Майя Кучерская. Тётя Мотя. М., «Астрель», 2012, 512 стр. («Проза: женский род») o:p/

o:p   /o:p

Майя Кучерская написала роман о любви [1] . Не «про любовь», а именно о любви. Именно любовью автор последовательно проверяет каждого героя, причем любовью в разных ее обличьях: увлечением, страстью, семейной привязанностью. o:p/