Новый Мир ( № 7 2002)

Не помню, что я говорил на другой день Владимиру Владимировичу. Помню, что он молча слушал меня и глаза у него были больные. У меня даже мелькнуло в голове: не плакал ли он ночью? Портсигар принял обратно. Разговор не клеился. Он пожал мне руку. Я сбежал во двор. Почему-то думал, что вот отдам портсигар — и станет легче...

Больше мы не виделись. В девяносто шестом набрал его номер, чтобы поздравить с праздником, а молодой женский голос сказал, что я опоздал с поздравлениями.

 

Синяя тетрадка

Однажды утром Юрий Николаевич принес мне толстую книгу в холщовом переплете. Там остались подчеркивания Антона Павловича...

П. П. Золотарев. “Флора садоводства”. Иллюстрированный указатель растений. 1896 год. Издание второе... Я не заметил, как Скобелев ушел, и полдня просидел с этой книгой.

Введение было замечательно по слогу, местами почти карамзинскому: “Любовь к воспитанию растений как одна из благороднейших страстей, доставляющая кроме известного наслаждения также и здоровый труд... Первое внимание при воспитании растений сосредоточивается на том, без чего немыслимо прозябание их... Было бы ошибкой полагать, что каждая порода подчиняется постоянным шаблонным правилам; напротив, все навязываемые правила более или менее исключаются...”

Альстремия, гамильтония, штадмания, шубертия... Названия растений звучали мечтательно, как названия заморских стран, которые мы в детстве находили на картах.

Ливанский кедрбыл подчеркнут красным. “Плодоносная культура возможна лишь на Южном берегу Крыма...” Подчеркнута илобелия, которую “сеют в марте в рыхлую песчанистую землю...”Магнолия Каролина, что “цветет к осени”,мальва, мушмула, пион... Ирис, который “удобно выгонять в цвет зимою”...

У меня вдруг появилось ощущение, что я читаю пьесу, где герои выходят, рекомендуются зрителю, раскланиваются и отходят от рампы в тень, постепенно там, в тени, образуя хор. От голосов низких, кедровых, до детских, высоких,лобелиииамариллиса...

Все чеховское кажется разгадано, расставлено по полочкам, рассмотрено в лупу, все пьесы поставлены великими и безвестными режиссерами по всему свету... Только его любимая пьеса, этот сад, поставлена лишь однажды самим автором и, кажется, никем не понята. Сто лет, как длится этот спектакль, актеры стареют, страдают от зноя и заморозков, принимают под свою сень новичков, только что выпущенных из теплиц... И каждый день — премьера.