Новый мир. № 7, 2003

Мне друг прислал прискорбное письмо.
«Сын на иглу посажен, я — в дерьмо,
в долгах, в трудах и в ругани базарной.
Кто наркоман, тот поневоле вор, —
он „панасоник“ из дому упер,
с инсценировкой грабежа бездарной.
Был милый мальчик — рус, голубоглаз,
но взвихренное время не для вас —
не простодушных, но голубоглазых.
— Господь, за что?! — Иовом вопиешь,
и непонятно, как еще живешь,
но ужаса не передашь в рассказах.
Гнус, посадивший парня на иглу,
недолго помаячил на углу —
с отрезанной башкой нашли в подвале.
И мент, его сменивший, лейтенант,
недолго жил — похожий вариант, —
в разборке к рельсам насмерть привязали.
Но головы у гидры так растут,
что сколько ни руби — мартышкин труд.
Не нож точить пора, пора молиться.
В подъезде мгла, окурки и шприцы.
Феназепам и водку пьют отцы,
а трезвому осталось удавиться».

* * *

Лишь слово может выжить. Потому-то,
читая на побеленной стене:
«Мы были здесь!» — с ремаркой: «Это круто»,
я соглашаюсь с надписью вполне.
Мы были здесь! Мы пробегали мимо,
мы оставляли мимолетный след.
И миру объявить необходимо:
«Мы были здесь! И здесь нас больше нет».

* * *

Я полуспал. Кошачьи голоса
вонзались в тьму, как дисковые пилы.
И мертвецы вставали из могилы,
влетали в сны, припомнив адреса
своих друзей. Пожить хоть полчаса
во сне. Ну что ж… Нужны иные силы
на явь, в которой мы не многим милы,
где лишь любви доступны чудеса.
Вот почему, погибший молодым,
заносчивым, кудрявым и худым,
наивного не прекращает спора,
в предутреннем тумане сентября
меж сливой облетевшею паря
и черноплодкою согбенной у забора.

Рассказы

Горланова Нина Викторовна и Букур Вячеслав Иванович родились в Пермской области. Закончили Пермский университет. Авторы «Романа воспитания», повестей «Учитель иврита», «Тургенев — сын Ахматовой», «Капсула времени» и др. Печатались в журналах «Новый мир», «Знамя», «Октябрь», «Звезда». Живут в Перми.

Золотая половина

Она рукой отделила половину золота в шкатулке, сложила ее в пакет, который закуклила в черный свитер. Еще в сумку побросала что-то и выбежала из дома, крикнув: «Уеду к маме».

— Ира, ты не понимаешь… — кричал муж вслед.

— Малышонков, я сменю фамилию после развода! Золото твоей покойной мамы я не тронула. — Ее взгляд режет, как меч.

Кот Бойкот смотрел на убегающую хозяйку, и казалось, что он морщит лоб от раздумий над происходящим (лоб у него полосатый): «Вот, в очередной раз убедился, что я умнее всех! Она куда-то побежала из дома, как будто бы найдет еще что-то… Я вот не ищу, я сразу нахожу, как Пикассо, о котором мои хозяева часто говорят!»

Он много раз присутствовал, кот Бойкот, при том, как они вспоминали о знакомстве… Впервые налетели друг на друга, когда бежали в экскурсионном раже по Пушкинскому музею — вдоль целой стены Пикассо. И хозяин сказал:

— Пикассо просил у пермяков минерал волконскоит — у него зеленый особый цвет, в Очере только есть — у нас. Залегает. Мы послали ему… Так что Пикассо и Урал — это почти одно и то же. У меня дядя — геолог, он и отправлял посылку в Париж.

— Через кого просил? — уточнила Ира, уличающе-кокетливо поведя глазами.

— Через корреспондента газеты «Известия».