Новый Мир ( № 7 2006)

— Да уж, — ответил Мамука, страдальчески морщась. — Еще это чертово взрывное дело...

И, помолчав, с горечью добавил:

— Знаю я этихосетин(см.)!..

 

Атлантида

Однажды загудела земля, предвещая дрожь и конвульсии; страшной судорогой свело ее косное тело, стало оно колоться, и раскаленная магма поперла из трещин. Скоро прогнулась казавшаяся столь незыблемой материковая плита, превращаясь в глубокую чашу исторической геосинклинали (см.Каротаж), — и нахлынули в котловину волны времени. Камнекрушащими потоками врывались они на площади, ломая деревья и стены, с душемертвящим ревом катились по улицам... Похватав что попадя, в ужасе бежали от них несчастные жители града обреченного, — но разве можно ускользнуть от посланцев такой стихии?.. Пенные волны истории догоняли беглецов: то одного за другим, а то и целую толпу; обрушивалась на их смятенные головы украшенная белым буруном лапа вала и, растерзав податливое прошлое, бросала очередное вывернутое душой наизнанку тело корчиться на холодном песке дальних прибрежий...

Когда зыби, с разных сторон накатив и заполнив чашу, схлестнулись друг с другом, порождая бурнокипящие смертонесущие воронки пучин, на прыщущую брызгами поверхность мало-помалу утихающих вод всплыло все, что осталось: кочан подгнившей капусты, полтора кило желтой моркови, пара засаленных тюбетеек, несколько мутных фотографий и конвертов (совсем бесполезных, поскольку влага жадно слизывала с них расплывающиеся буквы) и прочий вовсе уж несущественный сор. А казан, капкир (см.Зиё), стеклянная поллитровка хлопкового масла, ура-тюбинский нож из честной “волговской” рессоры и все-все-все остальное навечно осталось на дне...

Короче говоря, города, в котором я появился на свет, самого уж давно нет на белом свете.

Голос наш тих — это плещет волна,

Слышишь, как бьется и шепчет она:

Больше уж вы не увидите солнца —

Солнцем вы все насладились сполна.

Сравнивай нас с голубыми глазами,

Мы не водою покрыты — слезами.

Что там на дне, под волной голубою? —

Господи, мы уж не помним и сами!..

Здесь не взойдет больше память о предках

Маками в поле и птицы на ветках

Не запоют, призывая на волю

Кекликов(см.) в их разукрашенных клетках.

Плавают молча холодные рыбы

Там, где влюбленных мы прятать могли бы.

Где они все? — их мечты и волненья

Стаей форелей забились под глыбы...

Мой друг думал, что пишет жалобу от имени кишлаков, оставшихся под водами Нурекского моря.

Мог ли он знать, что речь в этихстихах(см.) идет о другом, о совсем другом?..

 

Бог