Новый Мир ( № 7 2007)

Приходилось поддерживать в ней иллюзию исключительности, хотя беда ее была именно в ординарности. В стремлении к ординарности. Но ей хотелось, оставаясь ординарной, сделаться исключительной.

Я не верил, что она сумеет найти, вернее, создать новую любовь, грезы — занятие для непрактичных, практичные люди не могут быть счастливы. Они могут быть только благополучны.

Однако я ошибся. Когда после сравнительно долгого перерыва она позвонила мне в следующий раз, в ее голосе — не побоюсь этого слова! —звенелоименно счастье. Звон этот доносился прямиком с той еще черноморской мраморной гальки: ее новый принц спустился к ней с таких верхов, что она даже не может назвать его имя — я наверняка видел его по телевизору. Но при этом страшно воспитанный, совсем как я, — ничего такого, только при встрече и на прощание целует в щечку. И такой же образованный, как я, — в ресторанах они пьют исключительно французские вина, а посещают только театральные премьеры и вернисажи, — она с совершенно девчоночьей доверчивостью перечисляла звонкие имена московских прохвостов, денно и нощно строчащих все новые и новые незримые ливреи для голого лакея, тоже наконец-то решившегося обзавестись королевскими причудами. И хотя новая Лорина сказка включала в себя преклонение перед пустотой, все-таки это была сказка, а значит, человечность, — я ему почти симпатизировал, этому административно-финансовому божеству.

Не могу сказать, сколько продлилось их счастье, — в моем круговороте лиц и событий трудно отличить неделю от месяца, — но следующий ее звонок я уже воспринял как нечто экзотическое, как некое возвращение отпавшего ломтя. Мне показалось, что через чащи и хляби я слышу лихорадочную дробь ее жемчужных зубов о край стакана — она время от времени отрывалась от трубки, чтобы чего-то глотнуть. Звонок ее был необычен еще и тем, что на этот раз она звонила не поздним вечером, а довольно ранним утром — я вполне мог бы еще спать, особенно если бы, по своему обыкновению, промаялся предыдущую ночь без сна.