Новый Мир ( № 7 2009)

“У меня скепсис в отношении России как целостной страны, но вот русскому языку точно не грозит стать мертвым. Мне кажется, что самое интересное просто будет проходить на окраинах: интересно бытование так называемого окраинного русского языка. Например, в Белоруссии или на Украине в русском появляется некая девиантность, он начинает функционировать чуть-чуть как чужой язык”.

“<...> в ближайшие 20 лет книга выйдет из зоны товарно-денежных отношений, она станет тем, что Маркс называл „сокровищем”. Книга перестанет быть предметом открытой коммуникации. <...> Люди, у которых будут книги — причем небольшое количество, потому что книг будет мало и они будут стоить дорого, — эти люди будут носителями тайного культа. Сейчас ведь книга пытается быть не вещью, а коммуникатором. И это путь в никуда. <...> Забавно, что параллельно с исчезновением книг они будут становиться все лучше и лучше”.

Инна Кабыш.Горечь свободы. Стихи. — “Дружба народов”, 2009, № 3.

…А ночами мне снится Советский Союз,

тот,

где мама моя моет вечную раму.

Юрий Каграманов.Мазепа и другие. Украина в поисках отцов-основателей. — “Дружба народов”, 2009, № 2.

“Психологический тип Мазепы глубоко чужд и даже враждебен основному направлению в украинском национально-освободительном движении, берущем начало в середине XIX века. Это направление можно назвать народническим, в широком смысле слова. Оно опиралось на простых казаков и селян, отношение к которым не лишено было у его представителей некоторой идеализации. Им был созвучен Шевченко, умевший передать поэтическую сторону жизни украинского села и оплакивавший его вечнуюнедолю. Равным образом был им созвучен и гневный Шевченко, призывавший тряхнуть казачьей стариной —свiт запалитии прогнать всех бар, какого бы происхождения они ни были. Неудивительно, что Шевченко нигде не сказал доброго слова о Мазепе”.

Максим Кантор.Конфуз с цивилизацией. — “Новая газета”, 2009, № 39,

15 апреля.

“Все лидеры западного мира прошлого века только и занимались тем, что старались удержать европоцентричную модель мира в неподвижности — причем удержать любой ценой. <...> Стоит взглянуть на вещи в этой перспективе, как фигуры Гитлера и Франко, Муссолини и Салазара, Черчилля, де Голля, Рузвельта, — несмотря на разные взгляды, диаметрально несхожие декларации и т. п. — оказываются родственны в одном: в фанатичном желании торжества западного мира”.