Новый Мир ( № 7 2013)

Роман написан в 2005-м, и действие в нем происходит тогда же, рассказы (как следует из предуведомления) — в 2001 — 2005-м, действие отнесено ко второй половине 90-х: еще одна попытка художественно осмыслить уходящий отрезок истории. Разве что герои — из другой среды, не люди авантюрного склада, очертя голову кинувшиеся в бизнес, а молодые интеллектуалы, все время подыскивающие каждой, даже самой невинной ситуации, еще до того, как та успевает развернуться во что-то серьезное, параллели из литературы и кинематографа. То же предуведомление сулит неслыханные дерзости и шокинг, покушение на семейные устои и проч., однако герои — скорее трогательно романтичны и наивны, как щенята: они склонны смотреть на мир сквозь флер чужих текстов, пытаясь «попасть» в чужие, уже отработанные, «юзаные» сценарии отношений, нежели выстраивать свои, уникальные и индивидуальные. Если у Шерги — бурная и несколько опасная витальность «новых времен», то тут — анемия, отсутствие жизненных сил, постоянная, изматывающая рефлексия. Любое действие, любой мало-мальски естественный порыв вязнет в самокопании и попытках подыскать каждой ситуации культурные аналоги. «Нет ничего смешнее влюбленного интеллектуала», — бросает мимоходом героиня романа. Ирония, однако, в том, что ситуация очевидна и вовсе не требует для своей оценки напряженного интеллектуального анализа: любая простушка, действуя инстинктивно и интуитивно, получила бы все пряники, недоступные (а возможно, не очень нужные) рефлексирующей героине, которая на всем протяжении вялотекущего романа то и дело с недоумением спрашивает себя: «Боже мой! Неужели я влюблена?». Надо сказать, отношения героев, даже при телесной близости, настолько бесплотны, что, когда героиню начинает тошнить по утрам, она, обсуждая свое состояние с подругой, даже и не допускает мысли о беременности, предполагая невроз. Оказывается, и вправду невроз. Даже расставшись, герои продолжают встречаться и рефлексировать на тему былых отношений, посещая знакомые московским интеллектуалам спектакли, литературные площадки и всяческие знаковые events… Та часть последнего советского поколения, которая по идее призвана порождать новые смыслы, оказывается способна лишь пользоваться старыми, да и то не слишком эффективно… «Постмодерн» здесь, по автору — полное отсутствие витального начала. Неутешительный диагноз, и рассказы во второй части книги скорее подтверждают его, нежели опровергают, разве что диагноз распространяется уже на все поколение… Впрочем, мизантропия автора в ее литературном окружении всем известна…