Новый Мир ( № 8 2002)

А дело в том, что в обществе не прояснено представление о собственном прошлом, а потому и о том, от какого наследства нужно отказываться и какое преумножать. Сменившая партидеологов интеллигенция, призваннаяпонимать(ведь интеллигент — значит «понимающий»), не исполняет просвещенческих функций, не разгребает умственных завалов, а, напротив, громоздит их, входя в «исторический компромисс» с коммунистами.

И это неудивительно. Если вдуматься в генезис конкурирующих сторон, то обнаружится общее «орденское» оппозиционное русло, последовательными ответвлениями которого окажутся коммунизм и — нынешний либерализм. Радикально-революционная интеллигенция «веховских» времен послужила повивальной бабкой социалистической революции семнадцатого года, а соответственно и следующего за ней коммунистического строя, на защите которого стоят наши коммуно-патриоты; сегодняшняя интеллектуальная оппозиция тоже устремлена на новый переворот в российских устоях.

Родовое свойство, или, как писал П. Струве, «историческое значение интеллигенции в России «определяется» ее отношением к государству в его идее и в его реальном воплощении», а именно — «отщепенством» от него и враждебностью к нему. Свойство это, как мы наблюдаем, интеллигенция сохранила от юности своей вплоть до новейшего своего извода. Другой ее чертой Струве и вообще «веховцы» называют «безрелигиозность», что также не требует доказательств применительно к сегодняшним трубадурам-либертариям. Но в связи с этим встает вопрос уже об отщепенстве не от тысячелетней россий­ской истории, но и ото всей двухтысячелетней цивилизации.

При очевидном расхождении с радикальным «орденом» интеллигенции предреволюционной поры нынешние российские противогосударственники, отказавшиеся, видимо, от идеи социальной революции, не отказались от мечты об очередном переломе российского хребта, но теперь уже путем замены России неким среднестатистическим государством западного типа, освободившимся от всех исторических черт, то есть тоже родившимся из головы. Согласитесь, замысел не менее радикальный, чем у сторонников насильственного свержения прежнего строя. Это два последовательных этапа на пути одного и того жеутопическогопроективного сознания, вытеснившего в процессе секуляризации Европы идеюспасения,которою она, худо-бедно, до некоторых пор жила.

Две эти последовательных идеологических формации оказались между темодновременноналичествующими в России силами, претендующими на решение ее судьбы.