Новый Мир ( № 8 2009)

Однако цель данной публикации вовсе не в том, чтобы лишний раз разворошить осиный рой “шекспировского вопроса”. Помимо глобальных выводов, книга Гилилова — замечательная по глубине и достоверности погружения в эпоху — несла в себе ряд и “локальных” открытий. Одно из них касается содержимого едва ли не самой загадочной из поэм Шекспира “The Phoenix and Turtle”, традиционно переводившейся как “Феникс и Голубка”. Гилилов обратил внимание на то, что во всех отечественных исследованиях и переводах (включая канонический перевод Вильгельма Левика) пол героев необъяснимым образом перепутан. В оригинальном тексте “Голубь” мужского пола, а “Феникс” — женского. Гилилов подразумевал, что под именем Феникс скрывается именно Елизавета Сидни — дочь великого поэта Филипа Сидни, которого именовали Фениксом Англии. Роджер Мэннерс, граф Рэтленд, умер 26 июня 1612 года, а несколько недель спустя ушла из жизни его юная жена— по слухам, прибегнув к помощи яда. Гилилов предполагал, что местом их совместного тайного погребения является собор Святого Павла.

Поэма “Голубь и Феникс”, ставшая частью сборника “Жертва любви”, изданного Робертом Честером, представлялась Гилилову частью коллективного реквиема, созданного содружеством поэтов Британии в память четы Рэтлендов. Её автором мог являться один из посвящённых в тайну Потрясающего Копьём— вероятнее всего, Джон Флетчер.

Можно соглашаться либо не соглашаться с высказанной в книге Гилилова теорией, но “перемена пола” героев поэмы в любом случае требовала её нового перевода, который и представляется ныне на суд читателя. Отдельно хотелось бы сказать о следующем: Гилилов обратил внимание на то, что три последние строки завершающего поэму “Плача” рифмуются с именем Шекспира.

To this urn let those repair

That are either true or fair;

For these dead Birds sigh a prayer.

William Shake-speare

Гилилов был уверен, что подпись, стоящая под поэмой, является частью текста. Что “Плач” — это реквием по Шекспиру и завершающая его рифмующаяся строка указывает на это самым непосредственным образом. Изначально мне казалось, что скудость русских рифм на “-ир” не позволит передать эту литературную игру. И я завершил перевод вполне традиционно:

К урне птиц умерших путь

Всех, чья неподдельна суть —

Чтоб, молясь, о них вздохнуть.

Однако счастливая идея воспроизвести подлинный смысл псевдонима Великого Барда — кто бы ни скрывался под этим именем — продиктовала иную концовку перевода.