Новый Мир ( № 8 2009)

Но придется разочаровать автора: вклад его в новую дисциплину не столь значителен, как ему представляется. Начнем с простого. Основную часть книги составляет переписка Лили Юрьевны и Осипа Максимовича Бриков, на долю публикатора приходятся различные вводные справки, пояснения, комментарии — часть ценная, но не основная, служебная. Иными словами, книга не авторская, почему же А. Валюженич пытается представить себя именно автором?

В таком случае не вижу причины, почему бы на одной из толстых книг, вышедших некогда в серии «Литературные памятники», не написать сверху крупно: «Юрий Лотман», а уже снизу, помельче и поскромнее: «Н. М. Карамзин. Письма русского путешественника». Право, комментарии и вводные тексты в той книге были сильнее и лучше.

Это не пустая придирка. Необходимость соблюдать субординацию, которая то и дело нарушается, и есть, как кажется, важнейшее свойство культуры. Свойство это, увы, утрачивается. А. Валюженич, например, в комментариях и вводных текстах называет участников переписки «Ося», «Лиля». Упоминается даже «Володя», то есть Маяковский. Выглядит это по меньшей мере нелепо.

Жанр данного сочинения — что это? история источниковедческих разысканий? литературоведческое эссе? — не ощущается составителем, который то и дело отклоняется в сторону, подробно рассказывая о положении в Красной армии, о репрессиях против военачальников, о партийной верхушке. Иногда экскурсы эти даже любопытны, однако к основной теме не имеют никакого отношения. Мешают ориентироваться в публикуемых документах повторения, длинноты, лишние цитаты — пространные и не по делу, скажем из Бухариной-Лариной, где ни словом не упомянуты ни Брики, ни Примаков.

Публикатор писем — непрофессионал, но не это главное. Важнее, что ему часто не хватает культуры, элементарных знаний. Американского кинорежиссера Б. Сесиля де Милля называет он Сесиль де Мулль, а «Крестное знамение», классический фильм этого мастера, назван «Отметины крестами».

Толкуя фрагмент письма, где Л. Брик сообщает, что прочла почти все книги Уоллеса, комментатор высказывает предположение: может, это Г. Уэллс. Но упоминается знаменитый английский беллетрист, автор приключенческих романов Эдгар Уоллес (1875 — 1932).

Характерен и такой комментарий. Л. Брик пишет О. Брику (из-за границы они привозили не только вещи, но и книги, материалы, годные для перевода или пересказа, то есть для текущей работы): «По новой музыке ничего, кажется, нет такого, что тебе надо. Есть только несколько статей, которые пришлю на днях. Одна — Брехта. Завтра буду говорить с Вейлем, может быть, он что-нибудь знает». Комментатор немногословен: «Вейль — неустановленное лицо». Однако речь идет о крупнейшем композиторе XX века, авторе музыки к «Трехгрошовой опере», Курте Вайле (1900 — 1950), или же Вейле (в иной транскрипции).

Исходя из вышеизложенного, я не уверена, что все письма прочитаны верно. Чтобы прочесть чужой, пусть и разборчивый, почерк, надо знать, о чем идет речь, иначе это будет гадание.

Итак, работа проделана большая. Качество ее оценивать, однако, непросто. Поясню почему. Когда в 2006 году в Астане были отпечатаны символические 99 экзем­пляров сочинения А. Валюженича, автор надеялся, что книгой заинтересуются издатели, она будет широко тиражирована. Экземпляры эти не поступали в продажу, а дарились, рассылались.

Надежды не оправдались. Издательство «Русская деревня» выпустило 200 экземп­ляров, понимая, что тема для книги выбрана любопытная, тогда как текст не выдерживает профессиональной критики. Текст надо было отредактировать и сильно сократить — длинноты и отступления мешают. А ведь это и есть «авторский текст», который позволяет публикатору (так он считает) поставить на титуле книги свою фамилию, вместо того чтобы обозначить: письма Л. Ю. Брик таких-то годов, подготовка текста, публикация и комментарии А. Валюженича.

В результате остался прежний вариант, изданный в Казахстане «на правах рукописи». Остались неисправленными и несогласования, и описки, и стилистические огрехи, каковых без числа. Чего стоит хотя бы «фраза ориентирована специально для успокоения цензоров».

Вопрос иной. Какую ценность представляет книга даже в таком виде? Любопытна ли она для читателя, полезна ли специалисту?

Письма эти бессобытийны. Где-то были, что-то пили, что-то ели — развернутые описания отсутствуют, все лишь констатируется. Редкие конкретные штрихи, которые могут представлять интерес для историка советской культуры, — сумма, заплаченная за ту или иную вещь, вкус того или иного блюда. Но и здесь необходимы сотни поправок, поскольку если вещь приобреталась в распределителе, где имелся определенный лимит, сам денежный, вещевой или продуктовый эквивалент очень и очень относителен, зыбок. Вместо ткани могут дать сапожки, папиросы, в зависимости от присланной партии, стоят столько или же столько, а вместо сгущенного молока продадут по той или иной причине селедку, красную рыбу, сахар.