o:p /o:p
o:p /o:p
o:p /o:p
o:p /o:p
* * o:p/
* o:p/
он вдохнул и заплакал, o:p/
был воздух колюч, o:p/
была матерью ночь-простыня. o:p/
o:p /o:p
он вдохнул и заплакал: o:p/
в замочную скважину o:p/
луч проникнет и ранит меня. o:p/
o:p /o:p
жаркое-жаркое лето будет печь меня год от года, o:p/
как яблоко в духовке, но стоит меня испечь — o:p/
и стылая зима заморозит меня, как воду. o:p/
o:p /o:p
в уши мои войдут звук битвы и звук молитвы, o:p/
рёв двигателя, лязг тормозов, o:p/
но смогу ли услышать новый, опасный, как бритва, o:p/
неисповедимый зов? — o:p/
o:p /o:p
цвет фиолетовый — цадди — стеклянные колокольчики на ветру — o:p/
сине-фиолетовый — айин — в безветренном воздухе холод внезапный o:p/
и дуновенье тепла, o:p/
o:p /o:p
и облака — ламед — над озером соберутся o:p/
в образ, который напомнит мне то, что я полюблю. o:p/
и если я брошу в пруд камень — возникнет рябь. o:p/
o:p /o:p
я буду видеть, как солнце пробивается сквозь тучи, o:p/
как туман вьётся плющом по склону, o:p/
я буду видеть синий, зелёный, сине-зелёный, o:p/
я узнаю гром, пар, бьющий из-под земли, и смерч, — o:p/
o:p /o:p
o:p /o:p
o:p
/o:pНочные ласточки
o:p/o:p /o:p
Из гнёзд земных день белый не увидит o:p/
вспорхнувших ночных ласточек полёт, o:p/
сквозь черноту иная пронесёт o:p/
надежду зыбкую и зябкую невинность. o:p/
o:p /o:p
В пустыне ночи нет богов и слов, o:p/
белеет птичья кость, болеет боль. o:p/
Летит, хвост расщепив, как «Л» — Любовь, o:p/
стремглав подняв крыло, как «Г» — Глаголь, o:p/
o:p /o:p
чтоб Слово молвить, Словом быть, o:p/
свет виждя, зиждя твердь, o:p/
встречает ласточка в дали o:p/
занявшийся Рассвет. o:p/
o:p /o:p
o:p /o:p
o:p
/o:pМЫТАРСТВА ИВАНА ПЕТРОВИЧА
o:p/o:p /o:p
Видела я лица, которых никогда не видела, и слышала слова, которых никогда не слыхала. Что я могу сказать тебе? Страшное и ужасное пришлось видеть и слышать за мои дела… o:p/
o:p /o:p
o:p /o:p
o:p /o:p
o:p /o:p
1 o:p/
иван
петрович и пономарьo:p/o:p /o:p
иван петрович поехал куда-то на метро, а вышел из электрички на далёком полустанке в бешеной зелени. медленно, с котомкой за плечами, побрёл куда-то вдоль рельсов, пока они не утонули в песке недалеко от маленькой площади. в летней кафешке из светлого дерева он купил чебурек. из-за деревьев проглядывал храмовый комплекс. «ку-ку!» — и пьяный озорной пономарь вылез из-под юбки краснолицей продавщицы платков, пряников и деревянных гребней. продавщица тут же с материнским укором сказала пономарю: а ты, венечка, всё выделываешься. o:p/
o:p /o:p
выпьем по чекушке? — спросил пономарь. сели на солнцепёке, и пономарь исповедался: у меня была жена, и однажды звонит и говорит: приезжай в чехию, в гостиницу «гуси у ягуси», буду тебя ждать. приехали мы со славиком, искали по всей гостинице — не нашли, пошли в подвал, а в подвале у них бар и бильярд. там за столиком сидят девушки и в дурачка играют, одна другой страшнее, кто без зубов, кто без глаз, у кого и вовсе морда лошадиная вместо лица, и одно место за столом пустое. а девушки смеются, разговаривают, и к этому месту пустому обращаются, именем жены называют. и такой страх взял нас со славиком, что мы оттуда пятнадцать километров бежали, не останавливаясь. а на следующий день жена умерла. o:p/
o:p /o:p
а я, — отвечает иван петрович, — работал в мгу. однажды спускаюсь я по лестнице, а на ней стоят мои мать и отец. я разозлился на них, что они меня в покое не оставляют, в москву за мной зачем-то приехали, толкнул мать, а она обратилась в маленькую свечку, полетела через ступеньки и разбилась. и отец тоже стал свечкой и разбился. стало мне страшно, спустился, подбираю одну свечку и другую, кусочки воска друг к другу прилаживаю. глядь, а мать и отец стоят рядом, как бы отдельно от свечек. мама берёт свою свечку в руки и говорит: все там будем. вернулся домой, а мне звонит тётя таня из осиновой рощи и говорит, что дом ночью сгорел и родители угорели. o:p/
o:p /o:p