Новый Мир ( № 9 2007)

О том, почему американцы не понимают сауны, у меня есть теория. Спортивный, я бы даже сказал — экзистенциальный — кайф сауны основан на выдержке, терпении, пассивном страдании. Не только ты ничего не делаешь, но и с тобой ничего не делают — не то что, скажем, при массаже. Сухого жара — в отличие от пара в обычной бане — даже не видно. Страдание в чистом виде, спортdegrй zйro1. Идея глубоко не американская2.

По доктору Споку, все беды человечества происходили оттого, что младенцев пеленали и они вырастали пассивными, закомплексованными. Американцы поверили доктору и распеленали детей. Теперь все свободны, без комплексов, все им дается — кроме сауны. Сауны понять не могут.

Действительно, такое неподвижное страдание — эмблема смерти. Особенно если ты запеленут, как мумия3, или прикован к специальной металличе­ской плите, как Джеймс Бонд в “Голдфингере”, когда к его гениталиям приближается режущий плиту лазер. Да что Джеймс Бонд — любой приговоренный к смерти на электрическом стуле.

Правда, один смертник, по фамилии Вуд(Wood),и тут нашелся, внес самодеятельную ноту. Когда ему предоставили предсмертное слово, он сказал, обращаясь к свидетелям (без которых казнь недействительна):

— Господа, вам повезло присутствовать при интересном физическом опыте. Вы сможете убедиться в губительном воздействии электричества на дерево(wood).

Но не все отнеслись к электрическому стулу с такой научной объективностью, и постепенно его стали заменять более гуманными методами умерщвления, например инъекцией смертоносного яда. А недавно и ее один калифорнийский судья признал недопустимо жестокой — оказалось, она не всегда проходит безболезненно. Не полоний-210, но все-таки.

Придется срочно изобретать что-нибудь новенькое — уж очень нация привередливая. То им колесо не в жилу, то сауна не в кайф, то опыты с электричеством не устраивают, то яд, понимаешь, невкусный.

Но грех жаловаться. Кругом каникулы, солнце и полнейшийChristmas.

 

АРМЕЙ, ПЛЕЙНБОЛ, ЖАЛО

 

Хотя Женька был младше и ниже ростом — был и остается,только теперь это все равно, — ведущая роль сразу отошла к нему. Мы познакомились по возвращении из эвакуации, в августе сорок третьего; мне было почти шесть, ему — четыре с половиной.