Новый Мир ( № 9 2010)

Можно перевести этическую коллизию “Жука” в познавательную плоскость и сказать, что Стругацкие здесь признают ограниченность суверенного человеческого разума перед лицом загадок и вызовов бытия, бесконечности вселенной. Ни Сикорски, ни Бромберг, ни Каммерер, ни все мудрые члены Мирового совета не способны найти единственно правильное решение в “пограничной ситуации”. Не приближаются ли здесь стойкие и бескомпромиссные рационалисты-шестидесятники — о, невольно и разве что полуосознанно — к провозглашенной Достоевским формуле “Смирись, гордый человек”?

Осталось поговорить о последнем прозаическом опыте автора Братья Стругацкие — о романе “Отягощенные злом”. Произведение это, сложно сконструированное, многоуровневое, наполненное разноплановыми культурными реминисценциями и аллюзиями на текущие — перестроечные — события, не назовешь большой творческой удачей. Однако роман весьма показателен в плане духовной эволюции братьев Стругацких и состояния, в котором писатели пребывали на этапе своего движения, оказавшемся финальным… А угадываемые в тексте переклички с Достоевским особенно значимы — и одновременно полемичны.

Смысловой стержень романа — идея повторяющихся в истории человечества явлений / перевоплощений Христа. Нет нужды напоминать, какую роль образ Иисуса Христа играл в мировоззрении Достоевского. Он был для писателя фокусной точкой бытия, смыслом и оправданием человеческой жизни, средоточием духовной красоты и блага. В одном из писем (1854 г.) писатель нашел удивительно яркое и лаконичное выражение для своей “христоцентричности”: “…если б кто мне доказал, что Христос вне истины идействительнобыло бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы оставаться со Христом, нежели с истиной”.

А теперь взглянем на то, как “работают” с этим вечным образом, с этой квинтэссенцией религиозно-этических представлений и упований братья Стругацкие.