Новый Мир ( № 9 2012)

“Я, например, никогда не пишу о самом произведении искусства — потому что оно само себя и являет. Я пишу о том, какую функцию оно может выполнять, на какие проблемы реагирует, какие аналогичные работы существуют, какие еще возможны точки зрения, то есть включаю работу художника в общий культурный процесс. Произведение искусства само по себе как объект несоциально, не включено в культуру. Для того чтобы его социализировать, нужен язык, в котором это происходит. Произведения искусства, которые могут быть даже интересны, но не прошли через социализацию, не стали предметом внимания авторов, теоретиков, — исчезают из поля зрения. Они не попадают в систему образования, обсуждения, на них не ссылаются. Такой процесс социализации искусства очень важен, и это то, чем я в отношении художников занимаюсь”.

“Даже те, кто не принимает современное искусство, не понимает его проблем, начинают к нему привыкать. Эффект привыкания в культуре играет огромную роль. Вот главный рецепт — выработать привычку у людей сюда ходить, бывать там регулярно. Выработается привычка — все будет о’кей”.

 

София Губайдулина.“Я не хотела бы ставить точку”. Беседовал Санджар Янышев. — “Новая Юность”, 2012, № 2 (107) <http://magazines.russ.ru/nov_yun>.

“Еще в 70-е годы Виктор Суслин, Вячеслав Артемов и я собирались на московской квартире и становились идейными непрофессионалами: выбирали такие инструменты, на которых не умеем играть. С помощью звуковых явлений мыбеседовали, воображая, будто находимся вне культуры, вне традиции... И до сих пор мы собираемся почти тем же составом. Рояль стоит. Но он запрещен. Мы используем в основном народные инструменты: традиционные индусские, откуда-то с Явы, из Австралии, из Японии. Это музицирование без нотного текста. Совершенно иное искусство, иной опыт”.

 

Игорь Гулин.Роман воспитания языка. — “Коммерсантъ/Weekend”, 2012, № 24, 29 июня <http://www.kommersant.ru/weekend>.

“Полноценное его открытие в качестве писателя началось в прошлом году, когда вышло составленное собрание стихотворений [Павла] Зальцмана „Сигналы Страшного суда”. Теперь вслед за ним издан сборник с его прозой 1930 — 1950-х годов, большую часть которого занимает роман „Щенки”. Зальцман писал свой единственный роман 20 лет, бросил в начале 1950-х, незадолго до смерти пытался переработать текст, но все равно не довел до конца. Впрочем, недовершенность, остановленное становление — очень важное свойство этого текста”.