Новый Мир

Японцы, марионеточные китайцы, коммунисты, чанкайшисты — эти четыре силы правили Поднебесной, как игральные кубики, постоянно выпадая в самых невероятных комбинациях. Сегодня два злейших врага объединялись, чтобы совместно дать отпор оккупантам, завтра вчерашний друг бил в спину, и даже под одним знаменем не было единства. Одна бригада могла воевать за торжество социализма после же объявить о создании свободного и независимого государства «отсюда и до рассвета», требуя японского покровительства. А разнообразных бандитов не считал никто, к ним привыкли, как привыкают к стихийным бедствиям сродни урагану и наводнению.

То была война китайцев, потому что это их земля. Японцев, потому что боги Страны восходящего солнца одарили ее многочисленным и трудолюбивым населением, но поскупились на иные богатства. Русских, потому что часть китайцев воевала за коммунизм, а русские всегда там, где коммунизм, читай — их интересы. Англичан, потому что они всегда там, где война и коммунисты. Но что здесь делают американцы, чему можно научиться на «москитной» войне всех против всех? Китайцы воевали из рук вон плохо, независимо от лагеря. Русские и немецкие добровольцы — немногим лучше. Ничему полезному здесь научиться было невозможно, разве что искусству измены и лжи. По крайней мере так им всем казалось, выпускникам престижных академий, белым людям в дикой Азии…

Тогда он служил неподалеку от Нанкина, формируя эскадры ВВС Чан Кай Ши. Работа, тягостная сама по себе, осложнялась тем, что по соседству примерно тем же самым занимались русские, но уже для красных китайцев, у которых вышло очередное примирение с гоминьданом против японцев. А в стороне маячили англичане, переживавшие очередную смену курса метрополии, сами не знавшие, с кем им придется сотрудничать и на всякий случай торгующие со всеми подряд.

Однажды, будучи приглашенным к русскому советнику Асанову, на обратном пути он почти заблудился. Решил срезать дорогу, обошел одно болотце, затем другое, окончательно потерял ориентиры и забрел в совсем уж дикие места, вдали от знакомых дорог. Редкие встречные китайцы-крестьяне лишь разводили руками и часто кивали. Постоянного переводчика он на этот раз не взял, положившись на собственные силы.

Место было умеренно безопасным, и риска попасть на очередных борцов за что-нибудь или просто лихих людей почти не было. Но после часового скитания он замерз и устал. Перспектива ночевать под открытым небом в сезон дождей не привлекала, и он упрямо шел, пытаясь ориентироваться по заходящему солнцу, проклиная всех и вся, изредка отхлебывая из фляжки горячительного. И совсем уж неисповедимыми путями забрел на советский военный аэродром. Ченнолту повезло, его не только не застрелили и не задержали, но даже пропустили. Советников постоянного состава было не так уж много, их всех знали в лицо и, как правило, пропускали без формальностей, поскольку большинство вопросов взаимоотношений миссий приходилось решать лично предводителям.

Он стоял посреди пустоши грунтового аэродрома. За спиной уныло перекликивались часовые, вечернее солнце освещало бледно-красным светом два десятка хаотично расставленных самолетов, в основном «поликарповых» и еще каких-то новых немецких бипланов. Ченнолт традиционно чертыхнулся относительно безмозглых красных, готовых бросать что угодно как попало и без всякого присмотра. И, раз уж подвернулся такой случай, решил заглянуть в кабину настоящего русского истребителя, чтобы проверить — действительно ли Поликарпов просто скопировал истребитель Боинга.

Подойдя вплотную, в мутноватом отблеске фонаря кабины Ченнолт увидел чье-то лицо и внимательный взгляд. В самолете сидел человек и хмуро смотрел на американца. Легкий хмель мгновенно выветрился из головы, он снова осмотрелся, на сей раз трезвым взглядом.

Они сидели в самолетах, молча и неподвижно, пилоты, готовые в любой момент подняться в воздух на перехват японских бомбардировщиков. Лишь изредка зажженная папироса алым светлячком загоралась в густых тенях тесных гробоподобных кабин. Ченнолт долго стоял так, молча взирая на них. А они так же молча смотрели на него.

Дорога домой оказалась на удивление легкой и скорой. Аэродромная охрана, пропустив его, все же сообщила куда следует, и в американский полевой лагерь Ченнолта доставили с почетом и на автомобиле. Там гуляли, англичане нагрянули в гости, устроив шумный праздник в честь собратьев по оружию и языку, спиртное лилось рекой. Кругом царило неискреннее веселье, а перед глазами советника по-прежнему стояли затемненный аэродром, самолеты и молчаливые пилоты.

В эту ночь Клэр Ли Ченнолт переродился и обрел новый смысл жизни.