Новый Мир

И вот уже несколько месяцев Ганс Ульрих Рунге сидел под лестницей в «Комиссии обмена опытом», преемнице и наследнице легендарного «Совместного общества воздухоплавательных исследований», то есть фактического совместного штаба и посреднического звена между ВВС Союза и Германии. Просто сидел за столом, видевшим на своем веку бесчисленные поколения бюрократов, в компании старенького сейфа, набитого справочниками, и откровенно тосковал. Делать ему было фактически нечего, раз или два в день на древний стол ложилась пара-другая бумаг и отзывов, которые ему полагалось оценить и надлежащим образом оформить. Даже при самом добросовестном подходе написание собственного мнения относительно специфики работы нагнетательных блоков типа 2AA-FS3 на высотах свыше трех тысяч метров занимало не более двух-трех часов. Остальное время Рунге скучал, вспоминал боевое прошлое, такое недавнее и одновременно невероятно далекое, мучился комплексом неполноценности.

Он и раньше с интересом знакомился с теоретическим материалом, теперь же у Рунге появилось достаточно времени, чтобы поставить это полезное увлечение в упорядоченные рамки. Он стал читать справочники и руководства, к большинству которых имел свободный доступ. Рунге сопоставлял отчеты и сводки с личным опытом, с чем-то соглашался, как, например, с опытами установки на «Цезарей» Березинских пулеметов вкупе со ШВАКами (убожество отечественных пятнадцати миллиметров он очень хорошо помнил по личному опыту), что-то критиковал. Будучи от природы невероятно одаренным пилотом, фанатиком пикирования и пикировщиков, он был сугубым практиком. Теперь же привычная работа вновь раскрывалась ему с новой стороны, в скупой статистике, в сопоставлении чисел и фактов.

Рунге стал брать уроки математики и геометрии, потому что для расчета оптимальных способов и параметров атак нужно было уметь хорошо и правильно считать. К его настольным книгам прибавился учебник русского языка, потому что очень скоро обнаружил, что сводки с русского фронта весьма скверно и неточно переводятся. Хотя с иностранным у него получалось гораздо хуже, чем с математикой и физикой.

У Ганса Ульриха не было семьи, работа не тяготила. У него было много свободного времени, и появилась новая цель жизни. Достаточно скоро он стал писать собственные обзоры, надлежащим образом визируя их и направляя по инстанциям. Ему никто не отвечал, но и не препятствовал, и он все равно писал, бесполезная работа была лучше бессмысленного сидения.

Больше всего он гордился своим изобретением, которое назвал «машиной вероятностей». Строго говоря, это не было машиной, Ганс Ульрих усовершенствовал одну старую штабную игру начала века, изготовив вручную набор фигурок и составив таблицы расчетов и случайного выбора вероятных результатов таким образом, что теперь мог на любой карте разыгрывать масштабные бои с использованием всех видов Военно-морских сил. Не без оснований он полагал, что с этой «игрой» можно гораздо лучше готовить будущих командиров, заранее проигрывая возможные ситуации и выигрышные действия. Увы, и эта задумка не вызвала никакой видимой реакции, но Рунге не терял надежды.

Можно сказать, что он жил снова, новой, оригинальной и по-своему интересной жизнью. В ней больше не было места полетам, но самолеты все-таки были. Рунге даже надеялся, что, возможно, что-нибудь из написанного и придуманного им когда-нибудь пригодится и спасет чью-то жизнь. Может быть, даже и не одну.

Если бы только не голод…

Да, он голодал. Благодаря поставкам из дружественного Союза еще со времен «Девяти пунктов» и «косилок в обмен на хлеб» в Германии напрочь забыли, что такое настоящее недоедание, а голод начала двадцатых превратился в страшную сказку для детей. Но Рунге слишком сильно потратился на лечение. В начале своей новой, нелетной жизни он потратил все сбережения и крупно одолжился у собратьев по цеху, стараясь любым способом смягчить страшный диагноз и медицинский приговор. Лучший во всем городе, собственно, во всей ГДР костоправ-массажист, «тот, кто знает о позвоночнике все», и психиатр, учившийся искусству аутотренинга еще у легендарного Шульца, стоили денег и брали совершено по капиталистическому тарифу.

Старые доктора совершили чудо: мучительные головные боли почти прекратились, ушли нервная дрожь и периодические конвульсии. Но долги съедали практически все, прямо скажем, невеликое жалованье мелкого служащего, в которого он превратился. Впрочем, следовало радоваться хотя бы этому столу и скромной зарплате. Со времени осеннего наступления красной коалиции фронт стабилизировался практически по береговой кромке, и в «Комиссии» пошел устойчивый слух относительно ожидаемого окончания войны и грядущего сокращения военно-воздушных сил. Здесь он хотя бы косвенно работал с самолетами и авиацией…