Новый мировой порядок

По мнению американских разведывательных кругов, «страны, не имеющие ядерного оружия… могут принять решение любой ценой приобрести его, когда станет ясно, что их соседи и региональные соперники уже стремятся к этому»[2].

В то же время всемирная открытость дает особые возможности терроризму, как то со всей наглядностью показали события 11 сентября в США, взрывы в мадридских поездах, расстрел детей в Беслане, кровопролитие в Лондоне. Закрыть границы, установить полицейский режим? Уже в изначальном подходе к проблеме массового насилия две точки зрения интеллектуально и эмоционально разделяют футурологов.

Оптимисты верят в преодолимость грядущих неизбежных испытаний, в спасительную силу накопленного исторического опыта, в способность человечества в целом и человека в отдельности преодолеть все мыслимые преграды, осознать самоубийственность насилия, базируясь на своем здравом смысле и на благожелательности к нему мировой эволюции. Их вера покоится на каталоге уже преодоленных испытаний, на мартирологе святых, на спасительности рационализма, на бесценных основаниях науки, на вере в сдерживающие начала человеческой натуры, на силе гуманной идеи. Если две мировые войны, венчающие человеческое безумие, не погубили род людской, то и предстоящие испытания найдут свое разрешение. В 2000–2005 гг. мировой рост населения составил 4,7 процента — самый высокий после 1970-х годов. Впереди — стимулируемое «эффектом CNN», реактивной авиацией и Интернетом сближение народов, приязнь конфессий, вера в планетарный гуманизм. Люди, как и организации, становятся похожими друг на друга не только по признаку схожести одежды, наличия lingua franca — общепонятного языка, космополитической культуры, пищи, манер, пристрастий, развлечений, трудовых процессов, но и общего ментального и психологического кода. И, разделяя общие ценности, народы и цивилизации сближаются, превращаясь в единую планетарную деревню.

Оптимистическая точка зрения позволяет верить, что некогда в будущем исчезнут разделительные линии между «мы» и «они» — той губительной черты взаимонеприятия, которая, увы, пока составляла смысл мировой истории. А тем временем скажет свое спасительное слово наука: генная инженерия и клонирование, роботостроение и информатика радикально изменят привычный нам мир, обеспечивая и выживание, и прогресс. Всеобщая доступность информации ослабит насильственную функцию государства и таких его органов, как центральные банки и секретные службы. Подобно тому, как изобретение печатного станка фактически упразднило надобность в церкви для протестантов, коммуникационные технологии ослабят необходимость государства как посредника между индивидуумом и внешним миром. В страхе перед терроризмом (включая ядерный) нации сдадут свои суверенные права международным организациям, которые наведут жесткий и стабильный порядок. Возникнет транснациональное гражданское общество. Глобальный бизнес возьмет на себя ряд функций правительств. А на внутренней политической сцене исчезнет различие между левой и правой частями политического спектра, поскольку исчезнет не только классовое деление, но и классовое сознание. Главным будет различие между сведущими, готовыми к переменам, мыслящими глобально, и теми, кто стал жертвой тради ций, предубеждений, косности, ненависти к переменам.

Для футурологических изысканий этого толка характерна безусловная вера в глобализацию, в ее несказанно благодатные плоды для человечества. Певцы глобализации увлечены успехами коммуникационной технологии, делающей национальные границы прозрачными на пути глобального потока капитала, идей, культуры, популярных образов. Этот процесс решит проблему модернизации — это основное. Скажем, уже сейчас производственные мощности человечества позволяют выпускать 70 млн. автомобилей в год, и этот процесс сдерживается только потребностями рынка, нуждающегося лишь в 50 млн. машин. Как утверждают апологеты глобализации, «мировая политика будет вращаться вокруг глобальной экономики, сокрушающей все виды барьеров между нациями. А главные международные разграничительные линии будут проходить не между цивилизациями, а теми, кто либо отверг ее (как, скажем, Северная Корея), либо, по той или иной причине, оказался неспособным играть по ее правилам (как Россия или Египет, или Эквадор)»[3].