Новый мировой порядок

Британия — с населением 60 млн. человек — имеет валовой внутренний продукт 2 и 34 сотых триллиона долларов. Она стремится набрать вес за счет денационализации и поощрения частного сектора.

Новые лейбористы стараются компенсировать национальную мощь более самостоятельной политикой. Пришедшие к власти в Лондоне в 1997 году лейбористы сразу же показали иной подход к проблеме на саммите ЕС в Портшахе (Австрия) в октябре 1998 года — упрекнули своих коллег в том, что их внешняя и оборонная политика отмечена «слабостью и смятением» и поэтому «неприемлема». Блэр начал говорить о нескольких возможных вариантах будущего развития Западноевропейского союза как военного крыла ЕС. Британский премьер к удивлению многих начал настаивать на создании современных и гибко действующих европейских вооруженных сил. Перемена в британской позиции подстегнула французов.

Выступая в Королевском военном институте, премьер-министр Блэр призвал Европейский союз к собственным европейским усилиям, чтобы быть готовым к вызовам XXI века. Британия также настороженно относится к процессу расширения НАТО и требует того, чтобы между первой волной вступлений и последующими состоялась пауза, которая позволит установить степень «усвояемости» новых членов.

Британия расходует в мирное время на военные нужды 589 дол. на жителя страны при общем уровне ЕС в 333 доллара (США — 1016 дол.). Доля расходов на собственно вооружения одна из самых высоких в Европе — 39,6 % военного бюджета[954]. Она содержит современные ядерные подводные лодки и хорошо подготовленную армию. О движении в этом направлении говорит новое желание Британии возглавить формирование коллективной военной политики, признание в Европе своего отставания в военной сфере — что ярче прочего продемонстрировала югославская операция. Бывший военный министр в британском консервативном кабинете М. Портильо видит в тяге к Европейскому политическому союзу политику, которая «в лучшем случае является не-американской и совершенно возможно станет антиамериканской»[955]. Но Британию «извиняет» ее роль наиболее верного союзника Америки в Ираке.

Германия. Прежнее особое политическое положение Франции как основного мотора западноевропейского развития, как «первой среди равных» теперь переходит к Германии, чей ВВП достиг 3 трлн. дол. в 2006 г. Она получает уникальный исторический шанс. «Впервые, — справедливо указывает Дж. Нью-хауз, — Германия окружена ориентирующимися на нее соседями и рынками. С Австрией, большинством скандинавских стран, вошедших в ЕС, и с Бенилюксом, уже входящим в Европейский союз, Германия находится в центре неформальной, но отчетливо обозначившейся группы стран; Бонн желает распространить границы этого блока на восток, чтобы включить в него государства Центральной Европы»[956].

Для реализации объединительных программ ЕС необходим лидер. Европейцы начинают смотреть на эффективную Германию как на такого регионального координатора. В определенном смысле Европейский союз все больше возглавляется социал-демократической Германией, заручившейся отчасти вынужденной поддержкой французов и англичан. Некоторые специалисты в отношении ЕС уже говорят: «Куда пойдет Германия, туда пойдет и Европа». Сами немцы подчеркивают, что география и история поместили ее в центр европейского развития» (любимое выражение бывшего министра иностранных дел ФРГ Г.-Д. Геншера). На новой приливной волне интеграции германская мощь характеризуется в русле идеи, что «в мире будущего не азиатский блок, а Великая Европа, ведомая Германией, объединяющая высокую технологию Западной Европы с высококвалифицированной рабочей силой послекоммунистического Востока, будет главным экономическим блоком мира»[957]. Британский дипломат признает: «Если вы спросите в любой европейской стране, какие связи являются для данной страны самыми важными, ответом неизменно будет — с Германией, хотя и сказано это нередко будет сквозь зубы»[958]