Новый передел

Теперь можно было подумать и о сложившейся ситуации. В том, что менты будут искать участников перестрелки, он нисколько не сомневался. Скорее всего, его разыскивают и боевики Мосла. Ведь для них он оставался единственным свидетелем беспредельной расправы, который мог сообщить обо всем ворам. Правда, были еще визжавшие от страха девушки, сидевшие за соседним столиком, и работники кафе, но их Мосол мог опасаться в гораздо меньшей степени: блатные разборки их не касаются…

Эх, Южанин, Южанин! Родион тяжело вздохнул. Его глаза наполнились предательской влагой, но усилием воли ему все же удалось взять себя в руки.

Не время сейчас причитать! Он вспомнил, как Мосол вдруг встал, а его подручные стали выхватывать пушки. Слаженно, гады, действовали! Очень слаженно… Видно, заранее обо всем договорились, планировали именно такой исход переговоров…

Хорошо еще, что он сам был вооружен, хотя Южанин противился этому: зачем, мол? Кого нам на своей территории бояться? Действительно, кто же знал, что Мосол на такой беспредел решится? Этот расстрел был осуществлен против всяких понятий. Впрочем, какие могут быть законы и понятия, когда такими деньжищами запахло? Уж насколько Южанин умным мужиком был, а тоже в последнее время с горящими глазами ходил да ладони потирал. С таким змеем, как этот москвич, захотел поиграть, поприжать его немного. Ну и поприжал…

Родион был по-настоящему предан Южанину. Он знал о том, что сочинский авторитет готовил его в свои преемники. Родион очень гордился этим и старался оправдать доверие. По блатной иерархической лестнице он поднимался ровно, можно сказать, даже медленно — без резких рывков, но зато и без явных срывов. И всегда рано или поздно добивался своего.

Рос Родион круглым сиротой, родителей своих не помнил и провел детство в интернате. Уже там он твердо решил чего-то добиться в жизни, поэтому, скрипя зубами, учился так, что порой едва не падал от усталости, зато окончил школу на «отлично». Отслужив в армии, сразу же поступил в университет, что стоило ему, не имевшему за душой ни гроша, тоже немалых усилий. Жизнь засверкала перед ним всеми цветами радуги, и счастливый, опьяненный собственным успехом бывший детдомовец, а ныне студент Родион Серебряков решил, что так будет всегда. Перед ним открывались лучезарные перспективы — красный диплом, престижная, высокооплачиваемая работа. Но он ошибался…

Все перевернулось с ног на голову, когда в студенческое общежитие неожиданно нагрянули работники милиции.

В комнате, где Родион жил вместе с тремя однокурсниками, был произведен обыск. Когда менты извлекли из-под матраса старый парабеллум, ему показалось, что небо упало на землю. Ведь это же была его собственная койка! Откуда у него может быть оружие? Он поначалу даже рассмеялся, но потом обнаружил, что весело лишь ему одному. К нему подошел крепкий, рыжий как огонь старшина, и начался кошмар.

Через час он уже давал показания в милиции. «Не знаю, не видел, не имел, не привлекался…» Ответы его были совершенно искренни, и следователь не добился от него ничего.

— Смотри, — пригрозил рассвирепевший от такого упрямства мент, — на всю катушку раскрутишься!

— Это сколько? — поинтересовался Родион.

— Пятерик. Пять лет то есть. А если напишешь чистосердечное признание — назовешь имя сбытчика, укажешь, с какой целью приобретал оружие, то можешь и условным сроком отделаться. Парень ты молодой, ранее не судимый. Ну так что делать будем?

Родион лишь пожал плечами. Он действительно не понимал, каким образом пистолет мог оказаться у него под матрасом. Правду он узнал лишь через несколько лет. Постарался его сосед по комнате, который, спасаясь от хронического студенческого безденежья, начал потихоньку приторговывать оружием. Сколько веревочке ни виться, а конец все равно будет, и однажды у оперов появилась информация о том, что торговец оружием проживает в этом общежитии. Вычислили даже номер его комнаты. Когда милиция нагрянула с обыском, сосед Родиона в последний момент успел засунуть единственный находившийся у него на руках ствол под матрас отвернувшегося на шум в коридоре товарища…

Следак нисколько не шутил. За Родиона взялись крепко. Он сполна познал всю прелесть мусорского пресса, прошел через пытки и избиения. На его счастье, ствол оказался чистым, то есть не проходил ни по одному из дел об убийствах или вооруженных нападениях. Отсидев в следственном изоляторе четыре месяца, Родион был приговорен к двум годам лишения свободы. Через неделю его отправили по этапу в один из сибирских лагерей.