Новый передел

— Какие-то непонятные движения вокруг ресторана. Возможно, за нами следят. А вот кто — неизвестно.

Услышав это, Левинский тут же заявил:

— Я ухожу. Немедленно. Только международного скандала мне не хватает!

Любарский презрительно одернул его:

— Стыдитесь, Аркадий! В шестидесятые годы вы были посмелее, чем сейчас. Что-то рановато на попятную пошли. Неужели вас уже перестали интересовать сибирские алюминиевые заводы?

Израильтянин не успел ответить, так как в это время послышалась приближавшаяся полицейская сирена.

— Евгений Александрович! — громко обратился к своему хозяину телохранитель.

— Что? Говори!

— Двадцать минут назад в нескольких кварталах отсюда было совершено убийство. Двое мотоциклистов из автоматов расстреляли «мерседес», следовавший из аэропорта Хитроу.

— Из аэропорта?! — прошептал Любарский и судорожно вцепился в скатерть.

— Так точно. Весь район вскоре будет оцеплен полицией.

Любарский откинулся на спинку стула и прохрипел по-английски:

— Он убит. Двадцать минут назад. Неподалеку отсюда. Погода в Брюсселе, как я и уверял, ни при чем…

Повисло тягостное молчание. Аркадий снова было зашевелился, но Любарский тут же рявкнул на него:

— Сидеть! Никто не уйдет отсюда, пока вопрос не будет решен окончательно! Дороги назад уже нет, поймите вы это! Механизм запущен, первый транш на осуществление нашего плана уже отправлен по назначению. Ставки в этой игре слишком велики, чтобы отступать от задуманного из-за такого пустяка, как размозженная башка какого-то продажного политикана!

Это говорил уже не «напуганный аптекарь», а самый настоящий политик — решительный и жестокий.

ГЛАВА 1

Варяг с трудом разлепил веки и, приподняв голову с подушки, попытался определить, который же сейчас час. Сделать это было непросто — в глазах рябило, да и в комнате стоял. полумрак, поэтому разглядеть положение стрелок па будильнике удалось, только привечав с кровати и поднеся его к самому лицу. Половина десятого. Неужели уже вечер?

Поселившись утром в санатории, Владислав Геннадьевич Щербатов, а на самом деле Игнатов, хотел просто отдохнуть с дороги. А получилось, что он проспал почти одиннадцать часов.

Размяв затекшее тело, он пошел в ванную и долго умывался, чувствуя, как от холодной воды свинцовая муть в голове постепенно рассеивается, а мышцы оживают, приобретая упругость, силу и желание действовать.

Растираясь на ходу полотенцем, Варяг вернулся в комнату и подошел к окну. Повозившись со шпингалетами, открыл балконную дверь. Полной грудью вдыхая живительный морской воздух, вышел на террасу. Повесив влажное полотенце на плечо, он оперся на нагретые за жаркий день бетонные перила и невольно загляделся. Открывшийся ему вид действительно не мог не вызывать чувства восхищения.

До Варяга долетали обрывки фраз веселившихся на набережной людей, радостные выкрики и девичий смех. Прохладный ветерок с моря приятно обдувал разгоряченное тело.

Владислав свесился через перила. Прямо под ним, во дворе санатория находилось летнее кафе. С третьего этажа были видны лишь разноцветные зонтики-тенты, между которыми сновали официантки в коротких юбках и нарядных блузках. От доносившихся ароматов Владислав ощутил нешуточный голод. Ну да, он же с раннего утра ничего не ел! Собирался как следует позавтракать, но усталость и последние бессонные ночи взяли свое…

Еще раз окинув взглядом открывавшееся с балкона великолепие, Варяг вернулся в комнату. Он совсем забыл о принятом недавно решении не курить натощак и машинально потянулся к лежавшей на столе пачке сигарет. Предвкушая первую, самую сладкую затяжку, от которой тело приобретает необычайную легкость и начинает слегка кружиться голова, Владислав присел в кресло. Чиркнул колесиком зажигалки и закурил. Просидел так минут пять, наслаждаясь дымом и стараясь ни о чем не думать.

Затушив выкуренную почти до самого фильтра сигарету, он принялся одеваться. Светлая рубашка, тонкие просторные брюки, легкий пиджак, — черт возьми, наконец-то наступил долгожданный отдых! Прежде чем покинуть номер, Варяг взял-таки в руки свой сотовый телефон. По привычке просмотрел поступившие сообщения и пропущенные вызовы и, положив мобильник в боковой карман пиджака, вышел в коридор.

Ступая по пушистому, скрадывавшему шаги ковру, Варяг начинал чувствовать себя курортником. Его тело и душа жаждали покоя и умиротворенности. Наверное, впервые в жизни Владислав Геннадьевич отдыхал по самой настоящей путевке, будто какой-нибудь ударник при большевиках. Это сравнение позабавило Варяга, и в вестибюль он спустился в прекрасном расположении духа.