Новый порядок

— Кто-кто? Менты, например, генералы с золотыми пуговицами на штанах! Вот возьмут и сожрут к черту! И костей не останется. Только хуже станет.

— И что же это за меч?

— Месть! Принцип личной ответственности мы уже дефинировали. Теперь определим принцип мести! Месть как принцип существования клана. На любое враждебное действие должен быть адекватный или, в ряде случаев, превосходящий по силе ответ! Клан, готовый мстить, уже не трогают. Человека, за спиной которого стоят люди, готовые мстить, ни один идиот не тронет, если не будет уверен в своем десятикратном превосходстве.

— А если будет уверен?

— Ну и что? Не бывает абсолютной защиты. Машина может взлететь на воздух. Случайно. А если бронированная, то у подъезда наркоман с обрезком трубы встретится. Месть — дело неторопливое, но надежное. Месть — это принцип жизни. Человек не боится умереть, зная, что за него будут мстить. Его родственники, кровники, братья по оружию. — Костя посмотрел на бумажку, которую держал в руках, и прочитал: — Месть — это условие, позволяющее урегулировать сложные взаимоотношения с другими корпорациями. Мы создаем организацию, которая будет бороться в первую очередь с нечистоплотными людьми, с огромным спрутом, у которого множество щупалец. И чтобы сразу взять его за горло, за эту артерию, которая перекачивает деньги из одного кармана в другой, надо иметь за спиной действительно страшное оружие. Этим оружием будет месть. Поставленная одним из краеугольных камней в фундаменте ОЗГИ. Или мы решаем сложный вопрос по закону добровольно, или решаем вопрос по закону в любом случае! Никакая организация не должна даже думать о том, что можно как-то силой решить проблему с ОЗГИ. Любое давление, любой признак агрессии должны давиться в зародыше. Действовать таким образом можно, только руководствуясь местью.

— Ты вообще понимаешь, что говоришь? Это ты лекцию для курсантов такую заготовил?

— Да! — Орлов убежденно стукнул по столу кулаком. — Да, представляю! И многим, кто поймет, с чем имеет дело, будет страшно. И хорошо! Пусть испугаются. Зато станет ясно. Россия шутить не будет! Хватит уже…

— Эй, ты погоди! — Толокошин сделал жест рукой, словно натягивая повод. — Лошадей придержи! Мы все-таки демократическое государство.

— Не спорю, не спорю. — Костя пожал плечами. — Совсем не спорю. Демократическое государство должно иметь возможность защитить себя от происков. Например, международной мафии, которой на руку коррупционеры и взяточники. Мне напомнить, может быть, как Липинский за рубеж уходил? Или он что? Отец Русской Демократии?

— Нет, конечно… Но… — Толокошин поморщился. — Такое дело…

— Я понимаю, понимаю. — Костя пошел к дверям, принял у постучавшегося коридорного бутылку. — Я все понимаю. Страшно иметь под боком машину, олицетворяющую Закон. Все мы грешники, и все такое… Но что поделать? Мы ведь живем в демократическом государстве… Каждый имеет право, и так далее. И государство должно ему эти права обеспечивать. А не кивать на всяких гадов: мол, не дают, воруют и за рубеж убегают. Сказано же было один раз — мочить в сортире. Вот и нечего отлынивать!

— Да уж… — Толокошин свернул голову бутылке. Критически посмотрел на этикетку. — Вроде бы натуральный. Морда у него…

— У кого? — Орлов тоже пригляделся к этикетке. — Морда?

— Да у коридорного! Хитрая больно…

— А…

— В общем, я тебе не могу вот так сразу ответ дать. Мне надо сначала посоветоваться.

— С кем?

— С кем… С тем! Ты ж сам только что про «мочить» упомянул. — Александр налил в стаканчики. — Давай…

— Давай. — Костя легко согласился и взял стаканчик. — Только советоваться ты можешь до посинения. Я уже в Интернете все выложил.

В то, что Толокошин пришел его проведать, спасаясь от Лобкова с лопатой и тещи с огородом, Орлов не поверил.

Глава 28

Из интервью с политиком:

«По Чечне: отделить понятие чеченского сепаратизма от понятия международного терроризма. Если в Чечне и действуют международные террористы, то только в роли финансистов. А исполнители, общественные настроения все это существует на почве внутреннего национального конфликта. Поэтому если мы разделяем понятия и называем Масхадова и Закаева чеченской сепаратистской оппозицией, то мы начинаем вести реальные политические переговоры».