Новый порядок

Романцев сделал небольшую паузу, во время которой он бегло пробежал глазами очередное послание от «Стоун-5» и подтвердил его получение.

– Стоун доволен нашей работой, – улыбнулся Романцев. – Продолжим разговор. Вернемся к Центру и Романову. Обрати внимание: Романов, Романцев – мы почти однофамильцы…

– Простое совпадение, – заметил Ураев.

– Я не знаю этого человека, – продолжил Романцев, – и в первый раз узнал о его существовании из отчетов аналитиков. Но зато остальные пятеро мне известны, а с одним из них я знаком лично. Норвилас в одно время преподавал в МГУ, и мне доводилось присутствовать на его лекциях. Доктор наук, блестящий экономист, светлая голова и притом весьма приятный и порядочный человек. Мы все жалели, когда его забрали обратно в Вильнюс заведовать экономическим факультетом местного университета. В конце восьмидесятых он возглавлял Государственный Литовский банк. С остальными я не знаком, но наслышан о каждом из них. Например, Шувалов – один из лучших московских адвокатов. Он возглавлял московский филиал Центра. Помнишь досье Шувалова?

– Как же не помнить, – встрепенулся Ураев. – Девяносто четвертый год. В досье, состоявшем из нескольких объемистых томов, содержался убийственный компромат на десятки, сотни известных политиков, чиновников, бизнесменов и так далее. Темная история. Материалам не дали ходу, несколько человек бесследно исчезли, в том числе два журналиста. После этого еще долго бродили всякие слухи, но досье больше нигде не всплыло.

– Это досье словно свалилось с неба, но в проинформированных кругах его появление связывали с именем Шувалова и московским филиалом Центра. В конце девяносто четвертого в здание, где размещался филиал, подложили взрывчатку, и в результате теракта погибло несколько его сотрудников. Сам Шувалов, к счастью, отделался легкими ранениями.

Теперь об остальных. Ремейка – известный литовский предприниматель, с его помощью Норвилас обкатывал свои идеи. Молод, ему около тридцати лет, но в бизнесе для него нет секретов. Мне доводилось слышать о нем только самые благоприятные отзывы. Петерс Крастиньш. В конце восьмидесятых – заместитель министра внутренних дел Латвии. Ты его должен знать.

– Да, мы знакомы, – подтвердил Ураев. – У него опыт оперативной работы вдвое больший, чем у нас с тобой. Крепкий мужик.

– И последний – профессор Гринберг. Этот человек в рекомендациях не нуждается.

– Еще бы, – улыбнулся Ураев. – Ученый-психиатр с мировым именем.

– Весьма незаурядная личность, – согласился с ним Романцев. – Один из самых глубоких и перспективных ученых современного мира. Мать у него русская, отец – еврей, и, как это часто у нас бывает, его принялись активно сманивать в более счастливые страны, но он предпочел остаться в России. Обладает неординарным мышлением. Когда в «Таймс» появилась большая статья о нем, она так и называлась: «Человек будущего». Он добился поразительных успехов в исследовании тайн человеческого мозга, и его кандидатуру даже выдвигали на Нобелевскую премию. Зная, исследованиями какого рода он занимался, я не очень удивился, обнаружив фамилию ученого столь крупного ранга в одном списке с Романовым.

– Ну хорошо, – перебил его Ураев. – Ты назвал эти шесть фамилий. И к каким выводам ты пришел?

– Я не знаю, чем эти люди занимались последние два года, но они – не преступники. Для меня это ясно, как белый свет. Если речь идет о заговоре, то они могли участвовать в нем только при одном условии – если этот заговор направлен против мафии. Я не знаю Романова, но зато уверен в остальных. Кстати, если уж говорить о Романове, то и у него есть веские основания ненавидеть мафию. Два года назад неизвестные лица совершили нападение на особняк, где проживала его семья. Они зверски убили его жену и похитили сына. И хотя эта трагедия произошла в Литве, а точнее, в Клайпеде, подозрение пало на российскую мафию, с которой все эти годы Центр откровенно враждовал.

– Здесь есть свои нюансы, – заметил Ураев. – Мы еще вернемся к этой трагедии. Признаться, я все еще не понимаю, как ты меня раскусил. Ты же сам сказал, что меня хорошо прикрывают. К Центру я вообще не имел никакого отношения.